Дахштайн. Юлия Макс

Маяковского, Северянина точно, – усмехнулась эта потрясающая девушка.

      – Северянина, – выдохнул я и затаил дыхание.

      Был у него один стих, что запал мне в душу, и я мечтал услышать его на русском вживую. Когда-то наткнулся на видео, в котором его цитировали русские. То, что произошло далее, нельзя назвать иначе, чем волшебство или судьба. Из сотни стихотворений она начала цитировать именно то, которое я любил всем сердцем:

      – Мы живем, как во сне неразгаданном,

      На одной из удобных планет.

      Много есть, чего вовсе не надо нам.

      А того, что нам хочется, нет…

      В храме пахнет свечами и ладаном,

      И струится загадочный свет.

      Верим в то, во что верить не надо нам,

      Ну а веры действительной нет.

      И однажды покажется адом нам,

      Душный шепот душевных бесед.

      Говорим лишь о том, что не надо нам,

      А о том, о чем хочется, нет.

      Только жизнь ощущаю наградой,

      Хоть в течении множества лет.

      Снова делаю то, что не надо мне,

      Ну а то, что мне хочется, нет[7].

      При первой встрече я назвал Чернову воробышком. А девушка предстала лебедем, когда тот, красуясь, распахивает крылья перед зрителями на озере. Когда Элишка закончила, за столом воцарилась тишина. Фил знал этот стих – я когда-то цитировал его, но на русском он звучал иначе. Глубже. Правдивее. Я ни слова не понял, но узнал бы его из сотни других стихотворений по особой ритмике текста. Ощутил то, что вызывали у меня эти строчки: задумчивость и трепет внутри.

      Мы с Филом не сговариваясь захлопали, привлекая к себе внимание соседних столиков.

      – Это было красиво! Я ни черта не понял, но красиво, – теплота в голосе друга понравилась девушке, и она искренне улыбнулась, вновь демонстрируя ямочки на щеках.

      Ее чуть заметное в начале прогулки смущение исчезло, хотя легкий румянец то и дело украшал лицо. Мне хотелось рассматривать Элишку постоянно, подмечать эмоции и настроение. «Она мне нравится. Сильно», – понял я.

      – Ребят, я в дамскую комнату.

      Когда Элишка удалилась на достаточное расстояние от стола, друг наклонился ко мне:

      – Дэн, она прелесть! Еще и недотрога. Люблю охотиться за такими.

      Вот как он умудряется всего парой слов испортить настроение? Дар, не иначе.

      – Не надо! Только не с ней, Фил, – прошипел я и принялся, зло цокая ложкой о чашку, размешивать взбитую пенку в остатках кофе.

      Друг пораженно приподнял брови:

      – Она тебе нравится!

      К моим щекам прилила кровь.

      – Да, нравится! Оставь ее.

      – Эх. Мне Эли тоже по душе, но раз ты запал, так и быть, уступлю.

      Фил врал, и я видел это. Слишком хорошо знал его. Когда друг говорил неправду, у него краснели кончики ушей, чем он себя и выдавал.

      – Спасибо, – буркнул я.

      – Могу помочь. Уйдешь в уборную, а я распишу тебя Черновой в лучшем свете.

      – Не нужно! – отрезал я, понимая, что оставить их одних не могу. Фил применит свой тестостерон,

7

Стихотворение Игоря Северянина «Странно».