Реплика. Святослав Яров

ящей проблемой, потому что в нашей стране не было ни интернета, ни персональных компьютеров, ни даже мобильных телефонов… Об этом времени и пойдёт речь.

      Поручение

      Сегодня Кузин появился в Управлении значительно раньше обычного, что, надо заметить, было ему несвойственно. Опаздывал, с кем не бывает, – редко, но случалось, – а вот приходить загодя он точно привычки не имел. Тем не менее факт остаётся фактом: до формального начала рабочего дня, если таковое понятие вообще применимо к сотрудникам уголовного розыска, оставалось минут сорок пять. В кабинете ни души. Оно и к лучшему. Алексей Борисович не прочь был сейчас побыть в гордом одиночестве. Он снял пальто, водворил его на вешалку и, усевшись за стол, погрузился в не больно-то весёлые раздумья, потому как пребывал в меланхолическом – да что уж кокетничать! – в просто-таки преотвратном настроении.

      День явно не задался. Жена с утра пораньше вынесла мозг по полной программе. Лифт не работал, и пришлось спускаться с шестого этажа пёхом. В качестве довеска к уже полученной порции негатива улица встретила его мерзкой ноябрьской слякотью. Перечисленным череда досад не ограничилась и продолжилась в общественном транспорте. В троллейбусе – благо народу было немного – Алексей Борисович в кои-то веки присел на свободное место, и тут же ребятёнок, вольготно развалившийся на коленях молодой мамы, устроившейся напротив, несколькими движениями шаловливых ножек основательно перепачкал ему брюки…

      Фиг бы с ней, с вынужденной пешей прогулкой вниз по лестнице – лифт этот чёртов всегда работает через пень-колоду. Погода – дрянь, так, на то и поздняя осень. И мальца, сучившего ногами в троллейбусе, упрекать в чём-либо – глупость несусветная. Если кто и виноват, так не этот несмышлёныш, а его бестолковая мамашка, не подумавши водрузившая своё чадо на колени. По гамбургскому счёту, чепуха это всё. Мелочёвка. Но Ларка-то какова! Вот уж приложила, так приложила! За долгую совместную жизнь всяко бывало, но такого обвинительного монолога ему от супруги выслушивать ещё не доводилось.

      Началось всё с хлеба насущного. Точнее, со сливочного масла. А если быть совсем уж точным, с подчистую опорожнённой маслёнки. Достаточно было жене посетовать, мол, мало того, что всё по талонам, так ты это масло поди ещё найди, и понеслась душа по кочкам. В магазинах шаром покати, зато всё, что угодно, можно достать из-под прилавка. Уж кто-кто, а ты-то бы мог и воспользоваться служебным положением – как-никак подполковник милиции. Дел-то – позвонить кому надо да попросить, небось, язык не отсохнет. Так нет: ему, видишь ли, неудобно. Ну конечно, вы же там на Петровке одни праведники собрались. Распаляясь всё больше и больше, она припомнила благоверному и упущенную в своё время возможность улучшить жилищные условия, и его упрямое нежелание продвигаться вверх по служебной лестнице: мол, в твои годы пора сидеть в руководящем кресле, а ты всё за разбойниками да грабителями гоняешься. Не забыла и про его нищенскую по нынешним временам оперскую зарплату… Короче, наговорила с три короба. Алексей Борисович, будучи человеком неконфликтным – во всяком случае в семейном кругу – в ответ на град упрёков не проронил ни слова. Он просто встал из-за стола, не дожевав бутерброд и не допив чая. Потом, во избежание дальнейшей эскалации домашней напряжённости, молча оделся, так же молча покинул квартиру и теперь вот сидел в пустом кабинете сам с собой наедине.

      – Не повезло ей, видишь ли, – муж в начальники не вышел! – вспомнив укор жены, фыркнул Кузин, окинув взглядом тесный кабинет, обставленный убогой казённой мебелью.

      Ну, не вышел, мысленно согласился он с супругой, созерцая окружающее «великолепие», и с ходу нашёл себе нехитрое оправдание: так, я ж в руководители никогда и не рвался. Карьеры не сделал? Спорно. Без малого двадцать лет отработал в розыске. Все эти годы занимался любимым делом – оперил в собственное удовольствие и дорос, таки, до старшего по ОВД, а это дорогого стоит. Опять же, уважение коллег…

      Квартира? Ну да, профукал. Был грех, снова нехотя признал он. Лет десять назад появилась возможность сменить «хрущёвку» в Мнёвниках на новостройку в Строгине. От центра конечно подальше, зато жилплощадь побольше. Не воспользовался. Уступил Валерке Сидорову. Да и как было не уступить, когда он в коммуналке ютился на пятнадцати метрах с женой и тремя пацанами. Ну а потом больше не предлагали. Насчёт зарплаты тоже сущая правда. Она была более чем скромной. Даже в застойные времена перебивались от получки до получки, что уж говорить о теперешних.

      На жену он не сердился. Ларису понять можно. Тем более, что по своему она кругом права. В добавок ко всему вспомянутому, с продуктами даже во всегда относительно сытой Москве теперь действительно стало худо. Ясное дело, дефицит существовал и раньше. Но одно дело – трудности в приобретении сыро-копчённой колбаски, икры и тому подобных деликатесов к праздничному столу, и совсем другое – когда отпускается по талонам сахар, крупа, масло, макароны и далее по списку… Нечего сказать, доразвивался развитой социализм дальше некуда! Кто-то буквально на глазах обогащается, кто-то – и таких подавляющее большинство – наоборот стремительно нищает. Перестройка, мать её так! Форменный бардак в стране творится! Да собственно и страны-то в прежнем