Побег из Невериона. Возвращение в Неверион. Сэмюэл Дилэни

Жаль, Путь Дракона сейчас не видно – это хорошая примета. Да ты должен помнить его, если бывал здесь раньше.

      Контрабандисту и верно помнилась, хоть и смутно, широкая пыльная дорога с севера на юг: с одной стороны город, с другой глубокая пропасть, где виднелись складские крыши, рыбачьи хижины, таверны – и море.

      – Знаешь, когда-то дикие драконы весь Неверион населяли. До постройки Сарнесса скальный карниз, где проходит теперь дорога, служил им насестом – взлетая с него, они парили над океаном и на него же возращались. Так, по крайней мере, гласят легенды. Сама я в это не верю, потому как еще не встречала дракона, который мог бы найти место, с которого он взлетел. Это глупые животные – теперь они водятся только в Фальтах.

      Контрабандист тоже слышал сказки об орлах и драконах, но живьем их не видел – только изображения на посуде – и полагал, что ни тех, ни других нет в природе.

      – Когда мы в последний раз приезжали в Сарнесс разжиться провизией, Освободитель показал нам один склад и сказал, что однажды залез туда, когда промышлял контрабандой: заднее окошко было открыто. Залез и не знал, что выбрать: железные молоты, предназначенные для ульвенской верфи, или оберегающие от падения амулеты для енохских горняков. Сказал, что теперь уже и не помнит, что выбрал. Помнит только, как стоял там и думал – ну и сам склад, расположенный между пекарскими печами и боковой калиткой гостиницы. Все так и осталось на прежнем месте, хотя он сказал, что гостиница тогда была вдвое больше – кое-какие постройки они снесли.

      – Раз он контрабандистом был, неудивительно, что выкинул это из головы. Небось и не взглянул ни разу на то, что вез.

      – Если то, что я знаю о контрабанде, верно, правда твоя. А в самой высокой части Пути, если верить местным преданиям, безумная королева Олин когда-то предостерегла полководца Бабару. Моряки ульвенской флотилии, которой он командовал, слышали ее пророчество со своих кораблей. По ее словам, следовало дождаться некоего знака, заключавшего в себе птицу и дерево. Была у меня подруга, так она наизусть знала все островные байки.

      И вздохнул орел,

      И заплакал змей,

      Как безумная Олин сказала!

      Да… колхарийские ребятишки, играющие в мяч под этот стишок, вспоминают всю сказку, сами того не ведая. Но подруга уверяла меня, что на островах ее не рассказывают, несмотря на тех моряков. Здесь запомнилось, там забылось.

      – А то, что забывается там, помнят здесь, – изрек контрабандист.

      – Не всегда, – сказала Вран, испортив красивое изречение. – Только если повезет. Еще дальше, в дальнем конце города, Путь поворачивает на скалы. Одноглазый помощник Горжика рассказывал нам, как работорговцы похитили их с братом у самого дома всего в сотне стадий южнее, а потом сбросили раненого брата с тех самых скал. Нойед тогда ослеп полностью, но говорит, что прежде они прошли через город, где накатывал на гальку прибой, смеялись дети, перебранивались ремесленники и прохожие. Он спросил тогда, как называется город, а несколько лет спустя понял, что начисто забыл его имя. Если это был и не Сарнесс, то очень