Главная улица. Синклер Льюис

интересов?

      Сделав миссис Доусон изящный реверанс, она прощебетала:

      – Что это мой муж бросил меня? Пойду надеру негоднику уши.

      Она была вполне довольна собой, так как уловила необходимый сентиментальный тон.

      Кэрол важно проплыла через комнату и, возбуждая интерес и одобрение зрителей, уселась на ручке кресла Кенникота.

      Он беседовал с Сэмом Кларком, Люком Доусоном, Джексоном Элдером – владельцем лесопилки, Четом Дэшуэем, Дэйвом Дайером, Гарри Хэйдоком и Эзрой Стоубоди – председателем ионического банка.

      Эзра Стоубоди был человек первобытный. В Гофер-Прери он поселился с 1865 года. Он был очень похож на хищную птицу: тонкий крючковатый нос, плоский рот, нависшие брови, густо-красные щеки, голова, покрытая белым пухом, и надменный взгляд. Он был недоволен социальными переменами последних тридцати лет. Три десятилетия назад доктор Уэстлейк, адвокат Фликербо, пастор-конгрегационалист Мерримен Пиди и он сам были законодателями Гофер-Прери. В те дни изящные искусства – медицина, юриспруденция, религия, финансы – признавались, как и следовало, областью аристократической. Четверо янки демократически болтали с остальными гражданами, но фактически правили этими выходцами из Огайо и Иллинойса, этими шведами и немцами, которые последовали за ними сюда. Теперь Уэстлейк состарился и почти не появлялся в обществе. Джулиус Фликербо должен был уступить значительную часть практики более проворным молодым юристам. Преподобный Пиди умер. И больше уже ни на кого не производила впечатления в этот испорченный век автомобилей пара рослых серых, на которых все еще разъезжал Эзра. Город стал таким же разношерстным, как Чикаго. Норвежцы и немцы владели магазинами. В обществе задавали тон простые купцы. Торговля гвоздями была так же священна, как профессия банкира. У всех этих выскочек – разных Кларков, Хэйдоков – не было чувства собственного достоинства. Они были трезвы и осторожны в политике, но они болтали об автомобилях, духовых ружьях и бог знает еще о каких новомодных затеях. Мистер Стоубоди чувствовал, что он тут не ко двору. Однако его кирпичный дом с мансардой был все еще самым большим в городе, и Стоубоди поддерживал свое аристократическое положение тем, что изредка показывался среди более молодых людей и ледяным взглядом напоминал им, что без банкира никто из них не мог бы продолжать свои вульгарные занятия.

      Когда Кэрол, нарушив приличия, подсела к мужчинам, мистер Стоубоди пискливым голосом говорил, обращаясь к Доусону:

      – Послушайте, Люк, когда Биггинс поселился в Уиннебаго? Кажется, это было в тысяча восемьсот семьдесят девятом?

      – Ничего подобного! – возмутился мистер Доусон. – Он приехал из Вермонта в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом, или нет, погодите, это было, кажется, в шестьдесят восьмом году, и взял участок на Рам-Ривер, намного выше Аноки.

      – Вот и нет! – надсаживался Стоубоди. – Он и его отец поселились сперва на Синей Земле!

      – О чем, собственно, они спорят? – шепотом осведомилась у мужа Кэрол.

      – О том, был ли у этого старого болвана