Трубадура. Дарья Волкова

надевать, то ли на рукопожатие отвечать – непонятно. Выбрал второе, перекинув толстовку через руку.

      – Кузьменко Степан… Аркадьевич.

      Рукопожатие у дряхлого профессора оказалось вполне себе крепким, и Степан вдруг добавил: – Студент. Учусь неподалёку. В Лесгафте. Последний курс.

      – Ага, ага… – закивал дедок. – Я там кое-кого знавал и… А впрочем, что же мы на кухне? Прошу с нами чай пить. Турочка, я пошёл чашки и ложки доставать.

      – Дед, я сама… – Слова беловолосой девушки полетели уже вслед.

      Профессор довольно бодро поковылял из кухни.

      – Эх… – махнула она рукой. – Перебьёт опять половину. А ты чего стоишь? Выход там.

      – Меня чай пригласили пить.

      Она сначала хотела что-то сказать, даже рот открыла. А потом вздохнула. И произнесла устало:

      – Тогда помогай.

      – Слушай, – Степан искал в холодильнике затребованные маслёнку и сыр. – А как он тебя назвал… дурочка? Или мне показалось?

      – Сам ты дурочка! – Она вернулась с заварочным чайником. – Ту-ро-чка.

      – В этом же… кофе варят? – спросил он неуверенно.

      Маслёнка нашлась, сыра он в упор не видел.

      – Или турочка в смысле… национальности?

      – Тура – в смысле имени!

      Чайник накрыли тряпичной курицей из лоскутков.

      – Зовут меня так. Ту-ра.

      – Это какое имя? – Степан даже оторвался от недр холодильника и оперся на дверцу, в ответ на что белый хлипкий монстр не преминул качнуться.

      – Аккуратнее! – прикрикнула на незваного гостя хозяйка квартиры. – Человеческое это имя.

      – Не русское какое-то. – От неожиданности он вдруг обнаружил-таки на дверце сыр.

      – И что?

      – А какое?

      – Любопытному… Стёпе на базаре дали по… попе.

      Он хихикнул:

      – Не, ну если это секрет…

      – Не секрет! – Степану в руки вручили поднос с чайником, маслёнкой и сыром. – Первая дверь напротив. Отнеси, поставь всё на стол и возвращайся с подносом. – И, уже в спину: – Отец у меня норвег.

      Норвег… Или правильно – норвежец? Да всё равно – тогда понятно, откуда эти волосы белые. Наверное, настоящие.

      За первой дверью оказалась комната, сплошь заставленная полками с книгами. А еще там были пианино, буфет, огромный круглый стол и громоздкие деревянные стулья. Передвигаться в этой комнате Стёпа мог только аккуратно и боком. На краешке стола профессор Дуров расставлял белые с красным узором чашки. Никаких осколков, вопреки опасениями Туры – вот же имечко! – не было видно.

      – Ставьте сюда, Степан Аркадьевич! – засуетился профессор.

      Сгрузив поклажу на стол, Степан Аркадьевич снова вернулся на кухню. По имени-отчеству его называли только во время медкомиссии.

      На кухне дочь гордых норвегов резала колбасу, и Стёпа вдруг понял, что голоден. И что колбаса к чаепитию кстати.

      – Печенье в вазу пересыпь, – получил он очередную команду.

      Под шорох пакета он задал вдруг неожиданный