У Истока. Хранители. Том 4. Конец мира. Оливия Тишинская

вались в клочья, 

      а мир стонал и гнулась жизнь, 

      скрипя и трескаясь

      как ржавый поручень балкона,

       рискуя выбросит нас прочь.

      Как эта бренность канула и стало видно суть, 

      и свет, и тьму, как просто стало жить, 

      постичь любовь, 

      услышать тишину, живой души творение и сила,

      Вселенской правды полная живу , 

      дышу, несу живое слово миру

      и с наслаждением внемлю тишину.

      Звенящая струя вселенской лиры, 

      коснувшись света, производит звук, 

      «Люблю» звучит Вселенная, я это слышу, 

      я живу и я дышу. 

      Я Внемлю гласу твоему.

      Глава 1. Кто есть кто

      Вячеслав Михайлович вошёл на кухню какой-то торжественный и как будто готовый к новому завоевательному походу.

      – Сынок, нужно съездить кое-куда. На пару дней. Ты можешь устроить, чтобы мы побыли с тобой вдвоём?

      – Да, – сразу согласился хранитель, потому что перечить генералу, пусть и в отставке, ему в голову никак не приходило.

      Вячеслав Михайлович в его иерархии был где-то на уровне бога, несмотря на мистику и фантастику последних лет. Но если бы одновременно просили о чём-то Илья и Вячеслав Михайлович, то последний победил бы. Однозначно.

      – Сегодня? Завтра? – только и уточнил он.

      – Не то чтобы срочно. Но и мне не 17 лет, – старик подошёл к обеденному столу и медленно присел на стул. – Я хочу кое-что тебе показать и отдать. Это важно. Дочке я не хочу это отдавать сразу. Боюсь, женские слёзы уже не по моей части. А ты у меня парень крепкий. Ты сможешь правильно распорядиться.

      Хранитель и не сомневался, что старый генерал придумал для него не самое просто испытание. Всё наследство он давно переписал на его жену и мелкую. А тут что-то ещё. Что-то тоже важное, ещё какое-то наследие, это он отчётливо понимал. И это «что-то» должно было пролить свет на происходящее в мире и помочь им в последние времена.

      Старик только головой кивнул.

      – Мне бы так мысли читать, – тихо сказал хранитель.

      – Это не то, о чём ты думаешь. Я просто давно живу, – чуть улыбнулся Вячеслав Михайлович.

      – Ну да, убедите меня, что в вашем с бабушкой институте работали обычные люди, а обычные психи не работали.

      Вячеслав Михайлович усмехнулся и опустил глаза.

      – Вот я же говорил, – взмахнул в воздухе лопаточкой хранитель и снова отвернулся к плите. – Ладно. У нас поздний завтрак, потому что я снова хочу есть, а девчонки наши ускакали на какой-то ранний спектакль в кукольный театр.

      – Да, известное детское развлечение. Почему-то все уверены, что детям с утра пораньше в выходной прямо сил нет, как вставать охота и наряжаться, и всё прочее. А вставать после садика, школы и всех кружков не хочется совсем. Вообще не хочется ничего, кроме как сидеть дома и играть в игрушки.

      – Согласен. Мне кукольный театр нравился, но вечером с Хрюшей и Степашей, в основном потому, что не надо было в выходной вот этот треш переживать с ранним подъёмом, нелепыми сборами и попытками не опоздать. Спектакль 30 минут, а геморроя на полдня. Выходишь оттуда и уже ничего не хочешь. Вроде как и интересно, но мало и опять вот это: холод, слякоть, троллейбус едет полдня до дома. Ну такое себе развлечение. Родители старались мне ещё какую-нить игрушку купить, чтобы выходной прямо классный вышел. А я спать хотел. Вот, я блинов состряпал.

      – Повезло малышке с тобой.

      – Вы о ком? – немного смутившись, спросил хранитель.

      – Вообще о старшей, но младшей повезло ещё больше. Она с детства видит нормальные отношения родителей.

      – Меня смущает, что я не настоящий…

      – Это твои страхи, настоящий. Очень даже настоящий.

      – Я сам приёмный. У меня это в голове сидит, как способность дышать. Просто есть и никуда от этого не деться.

      – Ты не пробовал. Просто не пробовал жить без этой мысли. А ты попробуй, – Вячеслав Михайлович сосредоточенно намазывал на румяный дырявый блинчик янтарный мёд. Тот протекал в дырочки и глянцево блестел, а старик тихо улыбался и продолжал колдовать.

      Хранитель на минуту завис наблюдая за дедом и пробуя применить к себе эту простую мысль. «Попробуй». Легко сказать.

      – Просто попробуй, – снова прочитал его мысли старик.

      – Ну и семейка, – словно пытаясь освободиться от мыслей, тряхнул головой хранитель и подставил себе стул. Он просто посыпал блин сахаром и скатал трубочкой. Кристаллики зашуршали по тарелке, когда он поднял блин вилкой.

      – Я попробую. Я знаю, она всё время говорит, что мы отдаём энергию тому, о чём думаем. Надо вперёд и себе. Точнее себе и немного вперёд – своей мечте. А я как будто в пол-оборота по жизни стою.

      – Вот то-то ж, сынок, вот то-то ж, – старик