Призрак Александра Вольфа. Возвращение Будды. Гайто Газданов

и недалеко ушла, к соседу. Вот, – он показал мне завернутую книгу, – к нему и ушла.

      – К автору этой книги?

      – А к кому же другому?

      – Можно посмотреть? – сказал я, протягивая руку.

      – Пожалуйста.

      Я развернул бумагу – и мне сразу бросилось в глаза знакомое сочетание букв: «I’ll Come То-morrow», by Alexander Wolf.

      Это было в такой же степени неожиданно, как удивительно. Я молчал несколько секунд, продолжая смотреть на заглавие. Потом я спросил:

      – Вы уверены, что приказчик в магазине не ошибся и не дал вам что-то другое?

      – Помилуйте, – сказал он, – какая же тут может быть ошибка? Я по-английски не читаю, но уж в этом, будьте уверены, не ошибусь.

      – Я знаю эту книгу, но мне недавно сказали, что ее автор англичанин.

      Он опять засмеялся.

      – Саша Вольф англичанин! Тогда почему, черт возьми, не японец?

      – Вы говорите – Саша Вольф?

      – Саша Вольф, Александр Андреевич, если хотите. Такой же англичанин, как мы с вами.

      – Вы хорошо его знаете?

      – Еще бы не знать!

      – Вы давно его видели в последний раз?

      – В прошлом году, – сказал он, наливая себе водки. – Ваше здоровье. В прошлом году, в это же время приблизительно. Как закатились мы тогда на Монмартр, так там двое суток и оставались. Я уж и не помню, что было и как я домой попал. Это каждый раз, когда он в Париж попадает. Я, знаете, сам не прочь выпить и – как бы это сказать? – порезвиться, но уж он слишком. Я ему говорю – Саша, побойся ты Бога. А он отвечает всегда одинаково – жизнь, говорит, у нас только одна, и та очень скверная, так какого же черта? Что вы на это скажете? Приходится соглашаться.

      Он был уже совсем пьян, его язык начинал заплетаться.

      – Он, значит, живет не в Париже?

      – Нет, он все больше в Англии, хотя его повсюду носит. Я ему говорю: отчего, дьявол, по-русски не пишешь? Мы бы почитали. Говорит, нет смысла, по-английски выгоднее, платят лучше.

      – А что же было с Мариной?

      – Время у вас есть?

      – Сколько хотите.

      Тогда он начал рассказывать во всех подробностях о Марине, об Александре Вольфе, о том, когда и как все это происходило. Это был беспорядочный и довольно цветистый рассказ, который изредка прерывался тем, что он пил то за здоровье Вольфа, то за здоровье Марины. Он говорил много и долго, и, несмотря на то, что это было лишено хронологической последовательности, я мог составить себе более или менее отчетливое представление обо всем.

      Александр Вольф был моложе этого человека, – его звали Владимир Петрович Вознесенский, он был духовного происхождения, – на пять или шесть лет. Он был из Москвы или, может быть, из других мест, но, во всяком случае, с севера России. Вознесенский познакомился с ним в конном отряде товарища Офицерова, левого революционера с уклоном к анархизму. Отряд этот вел партизанскую войну на юге России.

      – Против кого? – спросил я.

      – Вообще против всяких войск, которые пытались захватить незаконную власть, –