Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи. Кларк Эштон Смит

Судя по ее поведению и манерам, она находилась в подчинении у первой – вероятно, рабыня или служанка. Единственное подобие одежды на обеих составляли небольшие квадратные куски ткани, свисавшие спереди с пояса из пальмовых волокон, но у первой ткань была тоньше, и ее украшала бахрома из шелковых кисточек.

      Повернувшись к своей спутнице, первая женщина произнесла несколько слов на каком-то сладкозвучном, текучем наречии, и та ответила ей столь же мелодичным и мягким голосом. Несколько раз повторилось слово «арумани», сопровождавшееся взглядами на меня, и я предположил, что стал главной темой их разговора. Я не понимал их языка, не имевшего ничего общего с языком фула и отличавшегося от языка любого племени, которые я до сих пор встречал в Адамаве, но часть его вокабул дразнила меня смутным ощущением чего-то знакомого, хотя тогда я не мог определить, на чем основывалось это чувство.

      Я обратился к двум женщинам на своем скудном языке фула, спросив, не из племени ли они азомбейцев. Улыбнувшись, они кивнули, услышав знакомое слово, и знаками велели мне следовать за ними.

      Солнце уже поднялось над горизонтом, заливая лес восхитительным золотым сиянием. Женщины повели меня вдаль от берега, по тропинке, извивавшейся среди гигантских баобабов. Они с грациозным изяществом шагали передо мной, и первая то и дело оглядывалась через плечо, любезно улыбаясь изогнутыми полными губами и деликатно, почти кокетливо опуская веки. Я шел следом, охваченный прежде незнакомыми мне чувствами, в которых смешались первые пульсации нарастающего жара, разжигаемого незнакомым утонченным любопытством, и подобное опиумным грезам, восторженное очарование Цирцеи – словно древняя притягательность Африки вдруг воплотилась в человеческом облике.

      Лес начал редеть, сменившись возделанными полями, а затем мы вошли в большую деревню из глиняных хижин. Показав на них, мои черные проводницы произнесли одно слово: «Азомбея», – как я узнал позже, это имя носили и главное селение, и сама местность.

      Здесь было полно негров, и многие, как мужского, так и женского пола, отличались четко прослеживающимся типом внешности, необъяснимо напоминающим тот же классический облик, что и у двух встреченных мною женщин. Цвет их кожи варьировался от черного, как эбеновое дерево, до знойного оттенка потускневшей меди. Они сразу же столпились вокруг нас, с дружелюбным любопытством разглядывая меня и выказывая знаки почтения и благоговения моей похожей на Венеру спутнице. Очевидно, она занимала среди них высокое положение, и я в очередной раз подумал, не она ли та самая женщина, о которой говорили фула, – правительница Азомбеи и живая наместница богини Ванары.

      Я попытался заговорить с туземцами, но меня никто не понимал, пока не явился лысый старик со спутанной седой бородой, который поприветствовал меня на ломаном английском. Как я понял, в юности он путешествовал до самой Нигерии, чему и был обязан своими лингвистическими познаниями. Больше никто из племени не бывал