Ночь борьбы. Мириам Тэйвз

них не улыбался. Они словно готовились к казни. Бабуля назвала по именам каждого из них и рассказала, как они связаны с нами. Маме стало скучно, и она начала с кем-то переписываться, быстро поднимая голову между сообщениями, чтобы на секунду взглянуть на фото.

      – Этот, который держит руку на плече старой женщины, – ее сын, – сказала бабуля.

      Он тоже был старый. Единственной, кто сидел в кресле, была какая-то старушка. Все остальные стояли вокруг или позади нее.

      – Эта молодая девушка, положившая руку на другое плечо старухи, стала моей бабушкой, – сказала бабуля. – В конце жизни она была огромной. Раньше мы вместе плавали по Соколиному озеру. Я очень любила ее. А у этого мальчика были проблемы с кровью. И гляньте-ка на старуху в кресле, – сказала бабуля.

      Я ткнула маму, чтобы она перестала писать и посмотрела на фото.

      – Она мертвая, – сказала бабуля.

      – Что ты имеешь в виду? – спросила я.

      – Дайте мне посмотреть, – сказала мама, взяла фотоальбом и поднесла его к лицу.

      – Ну, она просто мертва! – сказала бабуля. – Тогда так делали. Фотографии были запрещены, но иногда, особенно после того, как кто-то умирал, люди жалели, что у них не осталось фотографий на память, поэтому они быстро вызывали фотографа, который приходил и делал снимок до того, как человека похоронят.

      Мама с бабулей заговорили о другом, и все время, пока они разговаривали, раскрытый альбом с фотографией покойной лежал на столе. Я старалась не смотреть на него, но не могла удержаться. Маме с бабулей было все равно. Они про него шутили. Они не смотрели на него во время разговора. Я пыталась подольше не смотреть на фото. Я считала секунды. Но постоянно смотрела. Я посмотрела на молодую девушку, которая стала бабулей бабули! Ее рука лежала на мертвеце.

      4

      Сегодня утром я спустилась вниз и обнаружила бабулю на кухонном полу. Она пела.

      – Бабуля! – крикнула я.

      – Ой! – сказала бабуля. – Доброе утро, солнышко!

      – Что ты делаешь! – сказала я.

      – Просто отдыхаю, – сказала она.

      – Нет! – я снова кричала. – Бабуля! Что ты делаешь?

      Она смеялась. Она сказала «хо-о-о-о-о-о-о». Я помогла ей подняться.

      – Что случилось! – сказала я.

      – Na oba, джиперс-криперс, откуда у тебя такие очки[21].

      Я была в ярости.

      – Охладись-ка! – сказала бабуля. – Ничего не случилось! Nuscht! Я просто упала. Oba! Ничего, ничего.

      Я помогла бабуле дойти до стула и нормально сесть. Она пыталась дышать, смеяться и говорить.

      А случилось то, что на ее ходунках оторвалось колесико и она упала. Обычно ей не нужны ходунки, но сегодня они ей понадобились из-за этой дурацкой ноги. Она не сильно упала. Она упала как в замедленной съемке, но не смогла подняться. Попыталась, но не смогла. И решила скоротать время, распевая гимны на своем секретном языке. Она спела гимн о Боге. Перевод звучал так: «Я не могу сделать ни шагу без тебя, Господи». Потом она поняла,

21

Строчка из песни Ф. Синатры.