Нож сновидений. Роберт Джордан

знает, что вокруг рыщут айильцы, то с готовностью обзавелся бы глазами на затылке. Очень странно, что из-за этих Айил страна не превратилась в разворошенный муравейник. Очень странно – и, пожалуй, не предвещает ничего хорошего. Несмотря на то что страну наводнили вооруженные люди – шончанские солдаты, присягнувшие Шончанской империи тарабонцы, толпы шончан, занятых строительством ферм и даже деревень, забраться так далеко оказалось едва ли не проще пареной репы. Что ж, сегодня легкой и простой прогулке придет конец.

      Позади Итуралде, среди деревьев, нетерпеливо переступали копытами лошади. Сопровождавшая командира сотня доманийцев хранила безмолвие, разве что изредка под кем-то тихо поскрипывало седло, но Итуралде едва ли не осязаемо ощущал охватившее их напряжение. Он пожалел, что с ним всего одна сотня всадников, а не раза в два больше. И не в пять. Поначалу то, что он сам отправился с отрядом, состоящим в большинстве своем из тарабонцев, представлялось хорошей идеей, этаким знаком доверия, но теперь Итуралде уже не был уверен, что принял правильное решение. Во всяком случае, винить кого-то поздно.

      Деревня Серана занимала ровную травянистую долину меж лесистых холмов, на полпути между Элморой и амадицийской границей. Холм, выбранный для наблюдения Итуралде, от деревни отделяли небольшое озерцо, поросшее по берегам камышом, и два впадавших туда широких ручья; с других сторон деревья отстояли от домов по меньшей мере на милю. Днем к такому месту незаметно не подобраться. До появления шончан Серана считалась немаленьким поселением – здесь останавливались направлявшиеся на восток купеческие караваны, и в деревне насчитывалось с дюжину гостиниц и столько же улиц. Селяне уже занялись повседневными делами, одни женщины шагали по улицам, с привычной ловкостью неся на голове корзины, другие, на задних дворах, разжигали огонь под котлами с грязной одеждой и бельем, а направлявшиеся спозаранок на работу мужчины иногда останавливались перекинуться словами друг с другом. Обычное, ничем не примечательное утро: бегают и играют дети, гоняют обручи и кидают погремушки с сухими бобами. Из кузницы, приглушенный расстоянием, послышался звон наковальни. Дымки над трубами становились жиже – время завтрака миновало.

      Насколько Итуралде мог видеть, никто в Серане дважды и не взглянул на три пары часовых в кирасах с намалеванными на них яркими полосами – солдаты разъезжали туда-сюда, пустив лошадей шагом, где-то в четверти мили от окраины деревни. С четвертой стороны ее с успехом защищало озеро, в поперечнике заметно превосходившее саму деревню. Казалось, что часовые давно превратились в привычную деталь обыденного пейзажа, как и лагерь шончан, целиком поглотивший Серану и ставший раза в два больше ее.

      Итуралде слегка покачал головой. Он бы не стал разбивать бивак таким образом – бок о бок с деревней. Все крыши Сераны были выложены черепицей, красной, зеленой или синей, а сами дома были деревянными; пожар в деревне с легкостью перекинется на лагерь, где парусиновых шатров, отведенных под