Бич сновидений. Алексей Пехов

дверь, сделал шаг вперед и застыл. Замер. Сознание фиксировало детали, но не могло расшифровать такие ясные образы.

      …Они нашлись за столом отца. Два тела, сваленных как попало на пол. Словно бракованные тюки материи или другие неодушевленные предметы. Он разглядел труп служанки с неестественно вывернутыми руками и красным пятном вместо лица. Она скорчилась в ногах матери. Та, сама тонкая и стройная как девчонка, в домашнем платье, прижалась виском к ножке стула и ее густые темные волосы рассыпались по ясеневому паркету. Один глаз янтарно-ореховый, блестящий, приоткрыт удивленно, второй залит густым багровым потоком.

      Отец лежал у камина, из-под его головы натекла большая лужа крови, в судорожно сжатых пальцах виднелась фигурка. Белый ферзь…

      Взгляд зацепился за шахматную доску на каминной полке. Она была забрызгана алым.

      Вопль Феликса заглушила ладонь, зажавшая рот. Его подняли как щенка. Стиснули, не давая шевелиться. Но он продолжал кричать. От боли и ярости, от ненависти. Этот крик звучал в нем, не прерываясь…

      – Мальчишку живым, – прозвучал короткий приказ за спиной.

      И крадущий сны рухнул в темноту вместе с прошлым.

      Мир сна начал выцветать, таять, стекать потоками грязной воды… Перед глазами Феликса замелькали путаные «следы». Юный танатос уцепился за сознание дэймоса и начал искать: скрытые тропинки, которые вывели бы в подсознание другого человека. Или вернее, не совсем человека… Второго партнера Лихонга.

      Обломки смутных видений сменялись очень быстро. Сначала из графитовой пустоты проступили старые здания, залитые дождем, сквозь их стены проросли деревья. На голых черных ветвях появились багровые бутоны. Когда они набухли, готовые лопнуть распустившимися цветами, стало ясно: все это – тревожно пульсирующие сердца, нанизанные на острые сучья. Прежде чем картинка сменилась, Феликс успел увидеть, как раскрылся ближайший к нему цветок, и во все стороны разлетелись алые брызги.

      Старые низкие домики переменились современными небоскребами с традиционными бэйцзинскими крышами. Из каждого окна текла кровь. Медленные потоки сливались на улицы, превращаясь в быстро бегущие ручьи, по которым шагали люди. Веселые, довольные, сосредоточенные, деловитые… обычные. Занятые повседневными делами, не замечающие кровавого потопа, щедро окрасившего даже капоты едущих машин.

      Дома и деревья заменились холмами, сложенными из старых спрессованных книг. Черные склоны покоробившихся обложек, белые вкрапления слюды – страницы. Едва Феликсу удалось сфокусировать взгляд на этом сюрреалистическом пейзаже, как все древние заплесневевшие тома вспыхнули. Пожар взметнулся до неба. Языки пламени сплелись в сияющую фигуру птицы с широко распахнутыми крыльями. Феникс летел над огнем, пожирающим землю.

      «Феникс», – прошептал, хмурясь, молодой дэймос.

      И шагнул прямо в обжигающее, ревущее пламя. То поглотило его, потащило