Укридж. Любовь на фоне кур. Пелам Гренвилл Вудхаус

своей карьеры он транжирил себя в третьеразрядных бродячих труппах. Он объяснял это – как и Укридж был склонен объяснять свои неудачи – отсутствием исходного капитала.

      – У меня есть все! – воинственно заявил он, подчеркивая свои утверждения стуком кофейной ложечки. – Наружность, талант, обаяние, чудесный сценический голос – ну, все. Мне не хватает только шанса. А он мне не представится потому, что мне нечего надеть. Директора театров все на один лад и никогда не заглядывают глубже внешности, никогда не дают себе труда узнать, не гений ли перед ними. Судят о нем только по одежде. Будь мне по карману заказать пару костюмов портному на Корк-стрит, а штиблеты – Мойкоффу, а не покупать их готовыми и подержанными у «Братьев Мозес», да если бы мне удалось обзавестись приличной шляпой, по-настоящему пристойными гетрами и золотым портсигаром, причем всем этим одновременно, я мог бы войти в кабинет директора любого лондонского театра и подписать контракт на вест-эндский спектакль хоть завтра же.

      И вот тут-то к нам присоединился Фредди Лант. Фредди, как и Роберт Данхилл, был будущим финансовым магнатом и ревностным завсегдатаем Баролини. И мы вдруг спохватились, что давненько не видели его здесь. И осведомились о причине подобного пренебрежения.

      – Я провалялся в постели, – ответил Фредди, – больше двух недель.

      Такое признание навлекло на него суровое неодобрение Укриджа. Этот великий человек принципиально не вставал с постели ранее полудня, и был случай, когда небрежно брошенная спичка прожгла дырку в его единственных брюках и продержала его между простынями сорок восемь часов; однако лень столь величественного масштаба глубоко его шокировала.

      – Лентяй и шалопай, – сказал он сурово. – Позволяешь золотым часам своей юности пропадать втуне, вместо того чтобы трудиться не покладая рук и приобретать репутацию.

      Фредди заявил, что подобное обвинение глубоко не-справедливо.

      – Я стал жертвой несчастного случая, – объяснил он. – Упал с велосипеда и растянул лодыжку.

      – Не повезло, – был наш общий вердикт.

      – Ну, это как посмотреть, – сказал Фредди. – Отдохнуть совсем не помешало. Ну и, конечно, пятерочка.

      – Что еще за пятерочка?

      – Я получил пяток фунтов от «Еженедельного велосипедиста» за то, что растянул лодыжку.

      – Ты… что-о?! – вскричал Укридж, взволнованный до недр души (как и всегда) рассказом о шальных деньгах. – Сидишь вот тут и говоришь мне, что какая-то чертова газетенка уплатила тебе пять фунтов, потому что ты растянул лодыжку? Опомнись, старый конь. Такого не бывает.

      – Но это правда.

      – А ты можешь предъявить мне эту пятерку?

      – Нет, потому что я ее предъявлю, а ты сразу заберешь ее взаймы.

      На этот выпад ниже пояса Укридж ответил исполненным достоинства молчанием.

      – И они уплатят пятерку всякому, кто растянет лодыжку? – спросил он, не отвлекаясь от главной темы.

      – Да. Если он подписчик.

      – Так