Чудотворец наших времен. Святитель Иоанн, архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский. Алексей Солоницын

в Адамовку, а оттуда, уже всей семьей, ехать в Крым. Куда, Ефим не знал, потому что и хозяин Адамовки, судя по всему, тоже еще не решил.

      Ефим подошел к реке и уже хотел набрать воды, как вдруг замер, увидев плывущие по воде странные предметы, похожие не то на рухнувшие деревья, не то на остатки каких-то лодок.

      Серо-черный островок, вытянутый по воде, сносимый течением, приближался.

      Люди, стоявшие на берегу, замерли, напряженно вглядываясь в плывущие по воде странные предметы.

      – Господи, – придушенно сказал ездовой. – Да это ж люди.

      – Верно, люди, – подтвердил казак и снял с головы кубанку. – Похоже, наши.

      Трупы кучно плыли по Донцу лицом вниз, будто разглядывали что-то на дне реки. Намокшая одежда почему-то не давала им уйти под воду, а держала на плаву. По шинелям и фуражкам, папахам, можно было определить, что это казаки.

      С берега разглядели, что плыли убитые на остатках плота, разбитого снарядами.

      – Это их на переправе накрыло, – сказал усатый мрачный казак. – Могли бы и мы так вот плыть.

      – Бог миловал, – сказал тот, что набирал воду во фляжку. Теперь он вылил воду обратно в реку.

      Баба, которая молилась, стоя на коленях, встала и пошла вдоль реки, пристально вглядываясь в плывущие по воде трупы. Неожиданно она стала заходить в воду, намереваясь, видимо, добраться до остатков плота.

      – Куда? Одурела? – ездовой кинулся за ней, схватил за руку. – На что они тебе?

      – Вдруг сынок там! Пусти!

      Она стала вырываться, но ездовой, крепкий мужик, отшвырнул ее от воды.

      – Какой тебе сынок! Не видишь, это казаки!

      Баба никак не могла опомниться, продолжая смотреть на проплывающих мертвецов. Попав в воронку, каких немало по Донцу, плот с мертвецами медленно кружился. Зацепившись за него, коряги, а может, и полузатонувшие мертвецы образовали затор.

      – Багром бы, – сказал пожилой казак. – Вытащить и похоронить по-христиански.

      – Где там, – отозвался подошедший к реке молодой офицер. – Надо ехать.

      Кучер Ефим подошел к Михаилу, который все стоял на коленях лицом к реке и монастырю.

      – Михал Борисыч, пора.

      – Что? Нет, нельзя, разве не видишь? Надо помолиться о убиенных. Они ведь не зря к монастырю приплыли.

      – Пусть монахи и молятся. А нам надо скорей. Догоняют красные.

      – Вот что, ты иди, я скоро.

      В это время один из трупов отделился, пойдя ко дну. Другие, лежавшие так и сяк на останках плота, поплыли по реке дальше.

      Ефим, беспокоясь, как бы его лошадь и подводу не увели, пошел к дороге. И точно: к подводе уже пристраивался какой-то малый.

      – Я чего, я ее только с дороги убрать, – стал оправдываться он.

      – Иди! А то щас! – и Ефим замахнулся на малого, который поспешно ретировался.

      Передышка окончилась. И войско, и гражданский люд двинулись дальше. Ефим поставил лошадь на обочине дороги. Женщина с двумя детьми, которых они по дороге усадили на подводу, с нетерпением поглядывала на Ефима.

      –