Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1. Александр Дюма

которую король считал пустой. Офицер вздохнул, как человек, долго сдерживающий дыхание.

      Маленькая комната отделялась от спальни, часть которой она раньше составляла, лишь тонкой перегородкой. Выходило, что эта преграда существовала лишь для глаз и позволяла хоть сколько-нибудь нескромному уху слышать все, что происходило в соседней комнате. Не оставалось таким образом, сомнения, что дежурный офицер слышал все, что произошло только что у его величества.

      Предупрежденный последними словами молодого короля, он вышел как раз вовремя, чтобы успеть склониться перед ним в поклоне и проводить его взглядом, пока тот не исчез в конце коридора. Лейтенант покачал головою характерным для него движением и произнес с гасконским акцентом, не утраченным им за сорок лет, прожитых вне родины:

      – Жалкая служба! Жалкий повелитель!

      Затем, сев на прежнее место в кресло, он протянул ноги и закрыл глаза, как человек, который спит или размышляет.

      Во время этого короткого монолога, пока король шел по коридорам старого замка к кардиналу, у Мазарини происходила сцена совсем в другом роде.

      Мазарини лег в постель, потому что его начинала мучить подагра. Человек деловой, он извлекал пользу даже из болезни, работая в часы бессонницы. Он велел своему слуге Бернуину принести дорожный пюпитр, чтобы можно было писать в постели.

      Но подагра такой враг, которого нелегко победить. При каждом движении кардинала боль усиливалась, и наконец он спросил Бернуина:

      – Здесь Бриенн?

      – Нет, ушел, – ответил слуга. – Вы изволили отпустить его, и он отправился спать. Если вам угодно, можно разбудить его.

      – Нет, не нужно. Однако надо работать! Проклятые цифры!

      И кардинал задумался, считая по пальцам.

      – О, эти цифры! – воскликнул Бернуин. – Если вы изволили заняться подсчетами, то завтра у вас, конечно, будет головная боль… Вдобавок еще здесь нет господина Гено!

      – Ты прав, Бернуин! Но ты заменишь мне Бриенна. Действительно, я должен был бы взять с собой Кольбера. Он хорошо работает, Бернуин, очень хорошо. Он человек деловой!

      – Не знаю, – отвечал слуга, – только мне не нравится лицо этого делового человека.

      – Ладно, ладно, Бернуин! Я не спрашиваю твоего мнения. Садись сюда, бери перо и пиши.

      – Я готов. Что прикажете писать?

      – Пиши: семьсот шестьдесят тысяч ливров.

      – Написано.

      – На Лион… – Кардинал остановился в раздумье.

      – На Лион, – повторил Бернуин.

      – Три миллиона девятьсот тысяч.

      – Написано.

      – На Бордо семь миллионов.

      – Семь, – повторил Бернуин.

      – Да, семь, – с досадой сказал кардинал. – Ты понимаешь, Бернуин? Все эти суммы пишутся в расход…

      – В расход или в приход, не все ли равно? Ведь эти миллионы не мои.

      – Миллионы эти принадлежат королю; я считаю королевские деньги… Итак, на чем мы остановились?.. Ты все время прерываешь меня!

      – Семь миллионов на Бордо.

      – Да,