Соль. Судьба Первородной. Марина Александрова

будут проводить на ней вечера, предаваясь романтическим мечтаниям, или гуляниям, или ещё чем-то более осязаемым, но непременно романтическим.

      – Знаешь, что, – вдруг зло оскалился мой 'пациент', – я хотел с тобой по-доброму! Так, чтобы и тебе выгода была! Ведь, как это ни печально признавать, но я вроде как обязан тебе! Но, будь я проклят, если стану терпеть подобное! И уж тем более, я не стану позориться перед братом, показывая ему тебя, предварительно не укротив твой нрав!

      – Мальчик, – устало посмотрела я на него, – что ты можешь такого, что я ещё не видел в своей жизни? Что ты можешь сделать со мной, чего уже не сделали подобные тебе?

      – Как насчет того, чтобы укоротить твой поганый язык?! – зло вызверился он, обжигая меня темным взглядом.

      – Он отрастет уже на следующий день, – пожала я плечами. – Ты забываешь, кто я такой, малец. Дар двуликого, как и его творец, имеет две стороны.

      На миг мне показалось, что мой ответ шокировал этого мелкого поганца настолько, что он готов был обнять меня и извиниться. Но мерзкий пройдоха лишь окликнул своего слугу:

      – Римс, отведи нашего гостя в подвал и позаботься, чтоб ему было там комфортно…

      – Было там комфортно! Вот же скотина бескрылая, чтоб тебе не сдохнуть в пустыне?! – зло сплюнула я, понимая, что ещё пару часов – и я перестану чувствовать руки. Тоже хороша, и чего мне не сиделось на той чудесной кушетке?! Эх, язык мой воистину – мой самый лютый враг. Но и я уже не в том возрасте, когда так легко удержаться от старческого ворчания… Хорошо, не от ворчания! Оно могло бы быть и безобидным. Просто не могу я уже сдержаться. Не могу терпеть, когда надо бы помолчать. Настолько я устала от этого мира. Настолько тяжело мне играть по правилам, которые так любят соблюдать сильные мира сего, раздуваясь от собственной важности, будто их не первый день пучит.

      – Эй, – писклявый голосок от противоположной стены заставил меня вынырнуть из собственных мыслей и обратить внимание на человека, что был прикован напротив. Тощий паренёк лет шестнадцати буквально висел на кандалах, потому как сил стоять у него, похоже, уже не было. – Ради Лурес, не могли бы вы потише, – взмолился он. – Если они услышат, то нам обоим несдобровать.

      – Похоже то, что ты вот-вот отдашь душу на суд Литы от истощения, – это несомненная удача, так что ли?

      – Может быть хуже, – зловещим шепотом поведал он.

      – Ребёнок, тебе не говорили, что ты довольно здраво мыслишь для своих лет?

      – О чем вы? – устало промямлил он, явно находясь на грани обморока.

      – Всегда может быть хуже, золотые слова, малец. Кстати, случаем не подскажешь дедушке, где мы?

      – Вы что, тупой? – как-то обреченно посмотрел он на меня.

      В то время как я невольно прониклась к парню. Вопросы задает по существу и мыслит трезво.

      – Это темница, пыточные подвалы…

      – Чьи?

      – Ну ты, дед, даешь, тебя там по голове не били случаем? –