Совершенство. Кристина Лорен

точит карандаш. Девушка просто сидит и смотрит прямо перед собой, и выглядит это так, будто она изо всех сил старается остаться незамеченной.

      Где она была все это время?

      Краем глаза Колин замечает, как она берет своими тонкими пальцами карандаш, который кто-то оставил на столе. Она вертит его в руке еще и еще раз, будто делает упражнение, и рассматривает его при этом так пристально, словно подозревает, что это не карандаш, а волшебная палочка.

      Нет, Колин, кажется, никогда не видел настолько светлых волос. Вот, изучая карандаш, она слегка наклоняет голову; солнечный луч запутывается в волосах, и они кажутся почти прозрачными.

      Волосы струйками рассыпаются по слегка ссутуленным плечам, которые кажутся слишком хрупкими под рубашкой, которая явно велика. Не девушка, а тень. Тень в шапке из солнечного света.

      Почувствовав его взгляд, она оборачивается, и невольная улыбка приподнимает краешек ее губ. Ямочка на щеке наводит его на мысли об озорном смехе, о притворных отказах, о вкусе сахара на языке. Его взгляд встречают темно-серые, почти черные глаза, и цвет этот кажется живым, переливающимся, будто океан в бурю – притягивающий, затягивающий.

      И он позволяет себе утонуть.

      Глава 3

Она

      Единственный, кто глядит на нее – тот самый парень, чье лицо она не могла выкинуть из головы всю неделю: растрепанные темные волосы явно нуждаются в стрижке, рука в свежем гипсе, и яростные янтарные глаза, пронзающие ее насквозь.

      – Привет, – хрипло произносит она, заставив себя перестать улыбаться. Голос у нее прерывается – за шесть недель она им воспользовалась в первый раз. Первый раз с тех пор, как она заговорила с этим парнем в столовой, а потом захлопнула за собой дверь, намереваясь бежать прямиком в полицию и сказать им, что ей нужна помощь. Однако могла добраться только до массивных ворот у выхода с территории школы. Но каждый раз первый шаг за ворота переносил ее обратно, прямо на ту тропинку, где она очнулась, будто раз за разом проигрывалась одна и та же песня. И так три раза.

      Глаза парня сужаются; взгляд скользит по ее щеке, по носу, задерживается на губах. Он медленно моргает, раз, другой.

      – Куда это ты пропала?

      Никуда, думает она, вспоминая заброшенный сарай, который нашла на пустыре за школой. Сарай был совершенно пуст, как и ее память – идеальный дом для такой, как она: без имени, без прошлого.

      Уже неделю каждое утро ее необъяснимо тянуло к этому корпусу и, наконец, она набралась достаточно храбрости, чтобы украсть форму, войти внутрь и сесть за парту

      – Ты исчезла, – произносит он.

      Она ерзает на стуле, бросает взгляд на его губы.

      – Знаю. Просто не могла придумать ничего, что могло бы затмить впечатление от моей первой фразы.

      – Держи, – смеется парень и подталкивает к ней свой раскрытый учебник.

      Она моргает, и призрачное эхо пульса бьется у нее в горле от того, как его взгляд изучает ее лицо, от того, как он слегка надувает губы, прежде чем улыбнуться.

      – Спасибо, –