Свинцовые сумерки. Александр Тамоников

и закрывает их передвижки, действовать приходилось очень осторожно. Командир отряда косился то и дело на Воробьева, проверяя реакцию парня, выдержит ли, не начнет ли злиться, нервничать из-за тяжелых условий. Уж лучше сейчас пускай произойдет этот взрыв, чем когда они отплывут от берега и окажутся в глубине немецкого тыла. Хотя, к его радости, Коля ничем не проявлял свое недовольство, наоборот, терпеливо и деловито выполнял задания. Он напрягал худосочное тело, чтобы сдвинуть тяжелые бревна, время от времени замирал и осторожно осматривался по сторонам, проверяя, не появились ли на краю спуска непрошеные гости, и, казалось, не замечал, как по лицу ручьем течет пот, размывая серую пыль, осевшую на коже. Лишь закушенная нижняя губа выдавала напряжение, которое испытывал хрупкий паренек. Злобин в это время сосредоточенно вязал хитроумный узел за узлом, накрепко приматывая стволы друг к другу. Сержант вытянул большую петлю, откуда торчал короткий серый хвост веревки, и предложил Коле:

      – Давай тяни.

      Парнишка дернул, и петля вдруг обернулась вокруг столбиков, застыв на конце тугой завязкой. Воробьев восхищенно потрогал крепкий узел, не понимая, как от одного движения березовые стволы превратились в крепкий плотик. Авдей прошептал:

      – Морская система, на корабле научили, когда практику проходил после института, я тогда… – и вдруг осекся, замолчал от воспоминаний о мирной жизни, о жене, которые больно укололи прямо в сердце.

      Его жена каждый день приходила к пристани и ждала прибытия корабля, специально надевала ярко-красный платок, чтобы он уже за сотни метров видел с палубы – его с нетерпением ждут домой. А теперь дом разрушен немецкой бомбой, нет ни жены, ни дочек, ни того красного платка, что служил влюбленному Авдею маяком.

      Капитан Шубин прислушивался к тишине наверху, не доносятся ли с края оврага звуки шагов, выстрелы или немецкая речь. Все звуки стихли, дневные птицы уже замолчали, только где-то далеко ухнула сова. Солнце уже нырнуло за горизонт и утащило за собой красную мантию заката, серый воздух наливался все гуще и гуще чернильной темнотой, так что теперь ничего не было видно уже на расстоянии вытянутой руки. Луна и звезды то и дело прятались за облаками, лишь на короткие секунды показываясь в водной глади. Капитан без единого слова кивнул своей группе, жестом указал на блики в воде: «Пора, спускаем плот».

      Они втроем вцепились в тяжелое сооружение, каждый со своей стороны, и вышли из кустов. По всему телу снова пошел жар, хотя теперь возле воды было прохладно. Но тепло шло по телу не от нагрузки, а из-за волнения – несколько шагов вниз к потоку были такими опасными, а они, беззащитные, вышли на открытое пространство, где любой немецкий снайпер мог заметить отряд и уничтожить его несколькими выстрелами.

      Плотик без единого всплеска лег на воду и тут же поплыл. Авдей ловко запрыгнул первым, заранее заготовленным длинным суком, как веслом, замедлил движение их плавучего средства, чтобы и остальные взобрались на плот. Следом