Двадцать лет спустя. Александр Дюма

он муж королевы.

      – Муж!

      – Если он не муж ее, то уж наверное любовник.

      – Устоять против Бекингэма и сдаться Мазарини!

      – Таковы женщины! – философски заметил д’Артаньян.

      – Женщины – пусть их; но королевы!..

      – Ах, бог ты мой, в этом отношении королевы – женщины вдвойне.

      – А герцог Бофор все еще в тюрьме?

      – По-прежнему. Почему вы об этом спрашиваете?

      – Потому что он был хорош со мной и мог бы мне помочь.

      – Вы-то, вероятно, сейчас ближе к свободе; скорее, вы поможете ему.

      – Значит, война?

      – Будет.

      – С Испанией?

      – Нет, с Парижем.

      – Что вы хотите сказать?

      – Слышите ружейные выстрелы?

      – Да. Так что же?

      – Это мирные горожане тешатся в ожидании серьезного дела.

      – Вы думаете, они на что-нибудь способны?

      – Они подают надежды, и если бы у них был предводитель, который бы их объединил…

      – Какое несчастье быть взаперти!

      – Бог ты мой! Да не отчаивайтесь. Уж если Мазарини послал за вами, значит, он в вас нуждается; а если он в вас нуждается, то смею вас поздравить. Вот во мне, например, уже давно никто не нуждается, и сами видите, до какого положения это меня довело.

      – Вот еще, вздумали жаловаться!

      – Слушайте, Рошфор, заключим договор…

      – Какой?

      – Вы знаете, что мы добрые друзья.

      – Черт возьми! Эта дружба оставила следы на моем теле: три удара шпаги.

      – Ну, так если вы опять будете в милости, не забудьте меня.

      – Честное слово Рошфора, но с тем, что и вы сделаете то же.

      – Непременно, вот вам моя рука.

      – Итак, как только вам представится случай поговорить обо мне…

      – Я поговорю. А вы?

      – Я тоже. А ваши друзья, о них тоже нужно позаботиться?

      – Какие друзья?

      – Атос, Портос и Арамис. Разве вы забыли о них?

      – Почти.

      – Что с ними сталось?

      – Совсем не знаю.

      – Неужели?

      – Клянусь, что так. Как вы знаете, мы расстались. Они живы – вот все, что мне известно. Иногда получаю от них вести стороной. Но где они, хоть убейте, не могу вам сказать. Честное слово! Из всех моих друзей остались только вы, Рошфор.

      – А знаменитый… как его звали, того малого, которого я произвел в сержанты Пьемонтского полка?

      – Планше?

      – Вот, вот! Что же сталось со знаменитым Планше?

      – Он женился на хозяйке кондитерской с улицы Менял; он всегда любил сласти; и так как он сейчас парижский буржуа, то, по всей вероятности, участвует в бунте. Вы увидите, что этот плут будет городским старшиной раньше, чем я капитаном.

      – Полноте, милый д’Артаньян, не унывайте! Как раз в тот миг, когда находишься в самом низу, колесо поворачивается и поднимает тебя вверх. Может быть, с сегодняшнего же вечера ваша судьба изменится.

      – Аминь! – сказал д’Артаньян и остановил карету.

      – Что вы делаете? – спросил Рошфор.

      – Мы