Криасморский договор. Торг с мертвецами. Том 2. Марина Баринова

меч Эккехарда – в крови. Весь левый бок Ганса окрасился кровью, мокрые пальцы жутко блестели в сполохах огня.

      – Идите, парни, – стремительно бледнея, проговорил слуга. – Он успел. И, кажется, мне конец.

      2.2 Миссолен

      – Готовы, ваша светлость? – Голос Ихраза вывел Демоса из оцепенения.

      Канцлер рассеянно кивнул:

      – Да, конечно.

      – Последний шанс отступить. Вы точно уверены?

      «Как будто сейчас можно быть хоть в чём-нибудь уверенным».

      – Будь у нас другой вариант, я выбрал бы другой вариант, – проворчал Деватон. – Но альтернатив нет. Открывай ворота.

      Энниец подчинился и знаком приказал гвардейцам налечь на ворот. Тяжёлые створки главный ворот дворцового комплекса медленно, словно нехотя, отворились. В лицо Демосу ударила вонь чумного города, а уши едва не заложило от шума беснующейся толпы.

      «Обычно в такие моменты желают удачи. Но мне она не нужна. Нужен только успех».

      – Удачи, господин, – шепнул Ихраз, вызвав у Демоса нервный смешок. – Если почуете неладное, сразу дайте знак: мы вас вытащим.

      «Успеют ли? Сложно защищать безумца, решившего выйти к ещё более безумной толпе. Я и шагу не успею сделать, как они разорвут меня на куски. Если захотят».

      – Конечно. Я буду осторожен.

      Телохранитель наградил господина печально-насмешливым взглядом.

      – Вы и осторожность несовместимы.

      – Поэтому у меня есть ты – чтобы их совмещать, – улыбнулся канцлер.

      Он подтянул и без того болтавшейся на тазовых костях пояс – сказывалась вынужденная чумная диета – и, перехватив трость поудобнее, шагнул вперёд.

      «В яростную неизвестность».

      На дворцовой площади, казалась, собралась половина выжившего города. Толпа ревела, швыряла в стены булыжники, самые преданные последователи Альбумуса окружили своего предводителях и завывали настолько жуткие гимны, что по позвоночнику Демоса прошёл холодок.

      «Ненависть, боль, неистовство, безумие. Это ли прекрасная и великая столица, которую я успел так полюбить? Мой Миссолен, мой Белый город. Мой… дом? Хорошо, что дядя Маргий уже никогда не увидит, во что превратился город. Хорошо, что Креспий слишком мал, чтобы осознать происходящее. И хорошо, что у него есть я – тот, кого не жаль пустить в расход, если что».

      Сразу в нескольких кварталах бушевали пожары – Демос видел столбы дыма и чувствовал запах гари. Докладывали, что бунтовщики пытались ворваться в Эклузум, но церковники отстояли владения.

      «И теперь Альбумусовы прихвостни обратили свой гнев на нас».

      Демос неторопливо вышел за ворота.

      – Расступитесь! – рявкнул герольд со стены. – Вы требовали видеть канцлера – он перед вами.

      Не оборачиваясь, Демос жестом велел герольду замолчать.

      «Спасибо, дальше я как-нибудь сам».

      – Брат Альбумус, выходите, – обратился канцлер к толпе. – Это переговоры. Даю слово, мои люди вас не тронут.

      Окружавшие