Контракт на тело. Адалин Черно

поспешно выдаю и немедленно шагаю к выходу из кухни, когда слышу в спину недовольное:

      – Стоять!

      Издав мерзкий скрипучий звук подошвами удобных кроссовок, торможу и медленно поворачиваюсь.

      – Одна свеча не зажжена, – сухо констатирует.

      – Простите… – поспешно отвечаю и снова подхожу к столу.

      Лавинский, стоит заметить, не сдвигается ни на шаг. Где остановился, там и стоит. Мне бы хотелось украдкой на него взглянуть, но сталкиваться с его взглядом не хочется. А в том, что его взгляд сосредоточен на мне, уверена, потому что чувствую себя неуютно.

      – Нужно ее заменить, – говорю с сожалением и забираю подсвечник. – Что-то не так со свечой, не зажигается. Я поищу на кухне другую и принесу ее, хорошо?

      Вот теперь у меня вроде как есть причина посмотреть в сторону странного хозяина этого дома.

      – Давай, – кивает на дверь кухни.

      Я быстро даю деру из столовой. Ищу свечки, но так как работаю здесь первый день, то понятия не имею, где они лежат. И девчонок нет. Вообще никого. Они точно правду мне рассказали о Лавинском? Может, он питается кровью несчастных сотрудниц, и поэтому они все так рьяно его боятся и стараются не попадаться на глаза? Иначе как объяснить то, что я не слышу ни звука? Словно и сам Ян в столовой замер.

      – Да где же они?

      – Не можешь найти свечи? – звучит глухое за спиной.

      Я подпрыгиваю на месте, задеваю открытый ящик со столовыми приборами. Наделав шуму, с грохотом его захлопываю и оборачиваюсь.

      – Не могу. Первый день работаю, а все куда-то запропастились.

      Лавинский усмехается и надвигается на меня. Останавливается в метре справа и кивает на самую верхнюю полку.

      – Они там.

      И смотрит на меня.

      Я при всем желании туда не дотянусь, но он, судя по молчаливому ожиданию, облегчать мне задачу не планирует. Ждет.

      Все, наверное, получается хуже некуда. Я тут первый день. Сначала не смогла зажечь свечу, потом найти ее, а теперь и достать. За такое увольняют?

      Хватаю табуретку, ставлю ее перед тумбочкой и молчаливо смотрю на Лавинского, потому что он, несмотря на то что я втиснулась между ним и тумбой, отходить явно не планирует. Стоит, ждет, когда я заберусь и достану эту чертову свечу.

      – Не отойдете? – спрашиваю, посылая к черту вежливость и наставления главной.

      – Нет, – следует холодный ответ.

      Прекрасно.

      Кое-как взбираюсь на табуретку, одергиваю выданную униформу и открываю створки. Ищу свечу, но нигде ее не вижу.

      – Нет? – звучит позади.

      – Нет.

      – Я, наверное, перепутал. В соседней посмотри. Слева.

      До дверцы дотягиваюсь, а вот посмотреть, есть ли там свечи, отсюда не могу. Собираюсь слезть, чтобы не свалиться, но неожиданно лечу вниз. Вскрикнув, приземляюсь аккурат в руки Лавинского. Вблизи рассматриваю его идеально ровный тон кожи, в меру пухлые губы и квадратный