Этюды черни. ОЛЬГА УСКОВА

потом еще много слов и действий. Самая лучшая частная клиника, самые дорогие врачи. Что, что еще сделать самого-самого? У тебя же есть деньги, Дина Алексеевна? Что? Не получается? Судьбу не купишь? Самые дорогие врачи лажу гонят, папа мучается, а ты беспомощна со всеми твоими миллионами и секретарями? То-то же. Судьба не покупается и не продается.

      В мороке и фальшивых льстивых отчетах из ВИП-больницы прошло несколько дней. Отцу становилось все хуже. К нему не пускали из-за пандемийных ограничений. И наконец объявили, что Алексей Васильевич в реанимации и ситуация безнадежная, дня два, может, три осталось, и…

      Дина бросилась в клинику, получила отпор от главврача и отказ в посещении. Она, собрав все силы в кулак, позвонила своему старшему партнеру по проекту с роботами, председателю правления одного из самых крупных в мире банков, и, неожиданно сразу дозвонившись, не смогла говорить, а только всхлипывала в трубку:

      – Папа… Они не пускают… Умирает… Не могу даже поговорить… Простите… Я по личному… Простите…

      Банкир на другом конце провода повел себя как настоящий мужчина. Не небожитель, отдающий указания многочисленным помощникам разобрать ситуацию и доложить, а просто хороший человек, который лично поехал в другую больницу, договорился о транспортировке больного в хороший госпиталь из гламурного ВИП-кошмара и о консилиуме, и вот спустя неделю она услышала в телефоне:

      – Дунечка, спой своему старику про костер…

      Дина бросилась в госпиталь. «Папа, папочка! Он говорит без трубки в горле. К нему можно. Он про костер наш просит». Пока летела в своем «Ауди» по спящей эпидемийной Москве, вспоминала: «Дунечка, спой своему старику про костер…»

      Старику 40 лет, это папка. Дунечке 15, это она, Дина. День рождения «старика». Как обычно, тридцать самых-самых близких человек за столом, выпивают и закусывают. Девочка театрально вздыхает, берет протянутую ей гитару, ставит пухлые пальчики на баррэ (пять необходимых аккордов уже освоила) и со всей страстностью пятнадцатилетней опытной женщины заводит:

      Мой костер в тумане светит,

      Искры гаснут на лету.

      Ночью нас никто не встретит,

      Мы простимся на мосту…

      Вот и палата. Набрав воздух в легкие, Дина заходит.

      – Доча, доча! Только забери меня отсюда. Хочу дома. Хочу жить.

      – Папочка, милый. Потерпи еще. Нельзя пока домой. Еще чуть-чуть подлечимся.

      Маленький, горячий в ковидном отделении летом пандемийного года. Общаться приходится через скафандры. Дина не выдерживает:

      – Папка! Ты узнаешь меня?

      Дина пытается стянуть шлем. На нее кидается сестра. Выводит из палаты.

      – Я так и знала! Все! Теперь только по телефону. Больше не пущу никогда, – сестра Марина злится, чуть не плачет.

      Динка покорно набирает номер:

      – Папочка, чего тебе хочется? Может, поесть что-нибудь?

      – Дунечка, спой про костер…

      Ночь