Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12. Группа авторов

лагерей и походов, сроднились с жизнью боевых приключений, лихорадочного возбуждения на полях битв во всех частях света. Они не хотели вернуться вновь к условиям повседневного труда с его заботами о добывании насущного хлеба. Множество людей из трудовых классов, выдвинувшиеся на военном поприще, уже не мирились со своим прежним социальным положением и не хотели снова сделаться конторщиками в магазинах, встать у станка на фабрике или спускаться в шахты на тяжелый труд.

      Много было разоренных и обездоленных войной, множество семей потеряли своих единственных кормильцев и впали в нищету. На улицах Лондона можно было видеть инвалидов с кружками на груди, просящих милостыню. Гнет безработицы, наступившей после прекращения военных заказов, выгонял на улицы толпы рабочих. И наряду с этим роскошь новых богачей, разжившихся на общем бедствии войны, била в глаза и вызывала злобу и зависть. Росло возмущение несправедливостью существующего строя. Рабочие не хотели мириться с тяжелыми условиями своего существования. Производительность труда упала, наступило то, что было названо деморализацией труда.

      Но такая же деморализация наступила и в области капитала. Развилась нездоровая спекуляция, не останавливающаяся ни перед чем, лишь бы нажиться – и такая же деморализация в политике. Гладстон говорил, что он никогда не приступал к произнесению речи в парламенте, не совершив про себя мысленно молитву. Какому богу молился Ллойд Джордж, когда он говорил свою известную речь о торговых сношениях с большевиками, не видя в этом ничего предосудительного, подобно тому, как в торговле с африканскими дикарями и людоедами? И английские судьи, прославленные за свое правосудие, применяясь к новым принципам британского правительства, морально опустились до того, что отказывали в иске русским торговым фирмам, хотя на запроданных большевиками товарах значились их торговые клейма. Никогда еще государственные люди не доходили до такого откровенного цинизма. Основы правовые и моральные, невидимые подпорки общества и государства, были расшатаны.

      Общее явление обнаружилось во всех странах Западной Европы. Народные массы выступили на историческую сцену, их удельный вес поднялся, они выступили бурно, с притязаниями на свое место под солнцем, в осознании своей силы, с психологией неимущих, с враждебностью к зажиточным классам, без уважения к старым заслуженным авторитетам и старым традициям. Революция в России и крушение Германской империи не только подорвали монархический принцип, но и авторитет власти в Европе. Повиновение в силу почитания старых авторитетов исчезло, исчезло и сознание целого, и массы добивались вырвать силой то, что они хотели получить для себя. Воды вышли из берегов и бурными потоками стремились проложить новые русла. Наступил период массовых забастовок и рабочего движения, приближающегося к большевизму. Во главе правительств встали демагоги, вся задача которых сводилась к умению играть настроениями народных низов.

      Это не была