Спящая. Мария Некрасова

не сказав ни «Пока», ни «Спасибо». Может быть, их просто нет в цветочном языке? Лёка только надеялся, что в лесу со свиньёй ничего не случится и она найдёт там себе еду и, может быть, даже прибьётся к стае кабанов, как хотела. В конце концов, она права: в лесу, конечно, холодно, но хотя бы никого не режут. Улыбка сама собой расползлась до ушей, в животе что-то защекотало… А злобные огоньки приближались, и с ними приближались голоса:

      – Ты понимаешь, сколько народу мяса лишил?! – сосед.

      – Ты что творишь?! Твоя мать ещё за дрова не рассчиталась! – другой сосед, не дядя Вася, а этот, напротив. Злющий. Он всегда привозит им дрова и вечно ворчит про долги.

      Лёка испугался, что сейчас они заметят следы, побегут за свиньёй и, чем чёрт не шутит, может, и поймают. Не бегом, конечно, а на приманку, например, поставят капкан…

      Раз в жизни он видел капканы. Не здесь, не в деревне – в кино. Очень давно, может быть, в том году. Что-то случилось в детском саду, и мать взяла Лёку с собой на работу в город. Полдня он просидел в угрюмом кабинете, набитом бумагами, где раскрашенные тётки говорили «Какой ты большой» и совали ему конфеты. Было отчего-то стыдно и неловко, даже конфет не хотелось. А вечером, когда мучения наконец закончились, мать повела его в кино. Там был скучный фильм про лесника и браконьера, и там были капканы. Гнутые железки с зубчиками, которые впиваются в кожу и мясо. Попавшиеся животные в кино кричали совсем по-настоящему, и даже в черно-белом цвете Лёку пугала кровь. Её было много, она заливала белый снег, и от неё слипались шерстинки животных. Вроде чёрная, не красная, а всё равно страшно, потому что ты-то знаешь, какого она цвета, экрану тебя не обмануть… Надо идти навстречу: пусть они не узнают, куда убежала свинья, пусть снег заметёт следы!

      Как будто подслушав его желание, поднялся ветер, и вокруг заметалась снежная пурга. Крупинки снега плясали в лучах фонариков, и Лёка торопливо пошёл к людям. Ух сейчас кому-то всыплют по первое число! Почему-то он думал об этом совершенно спокойно.

      – Явился не запылился! – дядя Вася схватил его за ухо свободной рукой и больно вывернул. В другое время Лёка бы разревелся от обиды, а тогда не мог спрятать улыбку. Свинья спаслась! Это главное. А что они там ворчат…

      – Ты чего это вздумал свиней воровать?!

      Лёка даже удивился: воровать? Это не про него, это…

      – Я не крал.

      – Попререкайся мне ещё!

      Но это же чушь собачья!

      – Я не крал – я выпустил!

      Вьюга кружила, ветер усиливался, белые крупинки били в лицо и забивались в глаза и рот. Дядя Вася тащил его за ухо, Лёка, спотыкаясь на сугробах, еле поспевал. Второй сосед шёл за ними молча, как будто конвоировал. Дядя Вася втащил Лёку на крыльцо и, едва оказавшись в прихожей, завопил:

      – Петровна! Иди любуйся!

      Мать уже чистила картошку. Сама, не дождалась Лёку. Она так и вышла в прихожую – с ножом и полуголой картофелиной:

      – Что? Что ты успел натворить?

      – А то! – дядя Вася наконец-то отпустил ухо, развернул Лёку к себе, присел на корточки. У него была желтоватая щетина, мокрая от снега, и ледяные