Верни мою дочь. Lola Honey

телефона известной марки, читаю, почувствовав, как снова начинают дрожать руки.

      «Жди сегодня ночью. Надень красное».

      Гори в аду, проклятый подонок!

      С ненавистью швыряю дорогой телефон в стену. Он разбивается на бесполезные осколки. Как и вся моя жизнь.

      Но буквально через минуту истерика проходит, я успокаиваюсь. И даже пугаюсь. Мой маленький бунт не останется незамеченным, слуги докладывают о каждом моем шаге. Он меня размажет.

      Впопыхах собравшись, убираю мусор, в который превратился телефон и со скоростью света достаю новый, точно такой же, из своих закромов. Он словно был припрятан для такого случая. Не успела вставить симку и включить аппарат, как пришло куча уведомлений о том, что до меня не могли дозвониться.

      По спине крадется холодок.

      Поэтому, когда он в очередной раз звонит, у меня буквально зуб на зуб не попадает. Мне страшно.

      – Да, – стараюсь говорить ровно и спокойно, но голос предательски дрожит.

      – У тебя был отключен телефон.

      Его голос низкий и бархатистый. Это всегда казалось странным, ему неподходящим, потому что выражение лица его всегда равнодушное и холодное, пустое. Только когда он берет меня каждую ночь, оно меняется. В нем появляется жизнь и уязвимость. Во время секса человек всегда уязвим.

      Я подглядываю за собственным мужем во время соития, да. Потому что я не испытываю в этот момент ничего, кроме ненависти и презрения. Я блокирую все остальные чувства и контролирую обычные низменные желания человека. Я не хочу испытывать к нему ничего, кроме того, что уже испытываю. Это может помешать моему плану. Мужа устраивает покорная рабыня в постели, а меня ничего в моей жизни не устраивает. Но у меня нет выбора.

      – Вита, ты оглохла? – раздается в трубке, и я вздрагиваю. – Я трачу свое драгоценное время.

      Его раздражение практически осязаемо. Не стоит играть с огнем, девочка.

      – Я… Прости, милый, – дежурно улыбаюсь, параллельно смахивая слезы. – Я была в душе, а телефон…

      – Не интересует, – жестко перебивает муж. – Мы с тобой все это обсуждали. На сегодня планы меняются. Будь готова в шесть. У Малышева вечеринка на яхте.

      – Мне обязательно быть? – вырывается из меня. Я прикусываю губу, но уже поздно.

      В трубке раздается пугающее молчание.

      – Я буду готова, – тихо прошелестела я, но супруг уже бросает трубку.

      Не обратив внимания на его заскок, я отправилась в детскую, где в белой кроватке смешно спит моя доченька Маша. Ладно, наша с ним дочь. К сожалению. Иначе меня бы давно уже здесь не было.

      Ее левая ножка вылезла сквозь деревянные прутья кроватки, а правый кулачок так уютно расположился под пухлой щечкой, придавая моей дочери беззащитное и умильное выражение, что я не выдержала, и в миллионный раз ее сфотографировала на телефон. Потом поправила ножку и накрыла малышку одеялом.

      Когда она проснулась, меня оттеснила недовольная нянечка, намекнув, что мне здесь больше нечего делать. Нянечку я тоже дико ненавидела. Ее нанял мой супруг, как и всю прислугу в доме. Они слушались только его, относясь ко мне как к предмету мебели. Слово матери для них ничего не значило.

      Ровно в шесть я была готова. Надела легкое серебристое платье и в тон ему босоножки. Сама сделала укладку и макияж, отправив служанку восвояси. В этом я сильно поднаторела. Чем мне было еще заниматься? К хозяйственным делам мне запрещено прикасаться, к дочери меня не подпускали, а на дурацкие хобби у меня не было после всего этого ни малейшего желания.

      Когда мой муж вошел в мою спальню, я была уже вся на пределе. Мне было страшно, что он прознает о моем плане. Еще немного, Вита… И ты избавишься от этого тирана…

      Едва щелкнул замок, как спина натянулась тетивой, а по позвоночнику под платьем тонкой струйкой начал стекать пот. Его вкрадчивые шаги еще больше заставляли зажиматься и врастать в пол. Глаза, как заколдованные, уставились на картину, которую супруг купил на одном из аукционов для богачей. На ней был изображен пожар Рима. Старая и редкая вещь. Оригинал, естественно, муж не приемлет подделку.

      Выбор для подарка супруге мягко говоря неоднозначный, и эту картину я «любила» точно так же, как и все остальное в этом обезличенном доме.

      И только когда я почувствовала на своем оголенном плече его сухие пальцы, я сдалась. Задрожала трепетной ланью, пытаясь обернуться.

      – Прости, я сегодня вела себя неподобающе…

      Властная рука не дала мне развернуться, удержала на месте. А потом раздался треск разрываемой ткани. Этот сумасшедший разорвал серебристую ткань до самой пятой точки.

      Я молчала, закусив до боли губу и разглядывая проклятую картину. Рим все горел, а моя душа давно превратилась в пепел. Из-за этого человека за спиной, который с отвратительным садизмом контролировал мою жизнь.

      Он надавил на мою шею, заставив лечь в кровать на четвереньки и упереться лицом в подушку. Скинул остатки платья в сторону и довольно грубо взял меня…

      – Приведи