Новый год с детективом. Татьяна Устинова

лание.

      Хочу стать первой.

      Но сейчас смотрела в зеркало на себя – некрасивую. Нескладную. В одежках с чужого плеча. И понимала: чуда не случится. Опять она останется последней. Как всегда в ее жизни и случалось.

* * *

      Баба Рая жила в двухкомнатной квартире. Девочка Ксюша – этажом ниже. Родители у нее выпивали, часто скандалили, и тогда баба Рая стучала по батарее или вызывала полицию. Но чаще просто давала возможность маленькой Ксюше отсидеться у себя дома, пережить семейную бурю.

      Девочка у нее и ночевала иногда, и наряды ей старуха к праздникам покупала – отец-то с матерью в обноски одевали.

      Талантами Ксюша не блистала, и методики развивающие, сколько баба Рая ни пробовала, на нее не действовали. Но иногда удавалось чем-то зацепить.

      Пересиживала как-то Ксюша у соседки очередную семейную ссору. Баба Рая хлопотала на кухне, ребенка оставила в гостиной перед телевизором. Закончила с супом, заходит – та сидит зареванная. Перепугалась, кинулась:

      – Детонька, что случилось?

      А у гостьи на коленях – раскрытая книга. Потрепанный томик Ахматовой. Слезы на пожелтелые страницы капают.

      – Баб-Рай, – прошептала, – это так красиво…

      И, всхлипывая, голосок прерывается, прочла:

      Задыхаясь, я крикнула: «Шутка

      Все, что было. Уйдешь, я умру».

      Усмехнулся спокойно и жутко

      И сказал мне: «Не стой на ветру».

      Читала (хоть и двенадцать лет исполнилось) неуверенно, запинаясь, монотонно. Но баба Рая вдруг отчетливо представила: отчаяние, непогоду, одиночество брошенной женщины. И пробормотала:

      – Ксюша. Да тебе в артистки надо!

      Слезки мгновенно высохли, девочка глупо хихикнула:

      – Я ведь некрасивая, баб-Рай!

      – Ты необычная. В кино это называется фактурная. И читаешь так, что за душу берет.

      – Но я запинаюсь!

      – То и удивительно: вроде бубнишь, но атмосферу все равно создаешь. Это от бога.

      – Не, глупости. Какая из меня актриса! – Вздохнула печально. – Я в школе хотела в театральный кружок, не взяли. Сказали, потому что учусь плохо и матом ругаюсь.

      Но баба Рая открыла телефонный справочник и стала обзванивать творческие студии. В одной из них велели: выучить басню, приходить на просмотр.

      Ксюша сначала загорелась, но когда стали вместе читать Лафонтена, Крылова – быстро скисла. Ворчала: «Нудятина!»

      И, сколько ни бились, назубок выучить не получилось – память у Ксюши плохая. На прослушивании совсем занервничала, тарабанила – лишь бы не ошибиться. Вальяжный, седовласый руководитель не прерывал, но морщился. А когда девочка отмучилась, приговорил:

      – Можно, конечно, пробовать. Но на мой профессиональный взгляд, толку не будет.

      Ксюша сразу сникла, ссутулилась. Мэтр снисходительно продолжал:

      – Слишком зажата. И неубедительна. Если только на платной основе…

      – Я готова! – вскинулась баба Рая.

      Но девочка сердито выкрикнула:

      – Да пошел он, индюк напыщенный!

      И кинулась прочь.

      – Сразу видно породу, – иронически молвил ей в спину вальяжный театрал.

      – Нельзя так с ребенком, – рассердилась баба Рая.

      И тоже ушла.

      Ходить на прослушивания в другие места обиженная Ксюша категорически отказалась. Но попыток приобщить ее к прекрасному баба Рая не оставляла. Искала на «Культуре» хорошие фильмы. Девчонка зевала, норовила переключить канал на музычку или происшествия. Но иногда застывала, глядя на пронзительную Грейс Келли, и баба Рая тогда сразу начинала рассказывать, что великую актрису и супругу князя Монако собственные родители считали гадким утенком, а вместо ролей в кино она долго получала только контракты на съемки в рекламе пива, сигарет и пылесосов.

      Ксюша грустно вздыхала:

      – Да куда мне! У нее вон, глаза какие красивые! И отец миллионер…

      Баба Рая пыталась влиять на родителей Ксюши. В редкие моменты, когда те находились в трезвости, объясняла: дочка у них талантливая, необычная. Ее учить надо.

      Но мать отмахивалась:

      – Какой талант, одни тройки в школе. Пусть работать идет, сколько лет кормили ее, дармоедку.

      А отец назидательно говорил:

      – Удумали чего, в театр! Актриска должна манкой быть, с дьявольщинкой. А Ксюха наша – ни рожи, ни кожи.

      Баба Рая сердилась:

      – Не понимаете вы ничего.

      И продолжала мечтать, что маленькая ее протеже станет актрисой.

      Узнала: в театральные вузы на результаты по математике не смотрят – только русский с литературой надо. И, как могла, готовила Ксюшу. Диктанты заставляла писать, Лермонтова читала вслух.

      Беда в том, что в талант свой девочка не верила, да и учиться не