Марианна. Тина Солнечная

нос, она начинает вылизывать. Писк. Ага, все по плану. Шикарно. едем дальше.

      Новый спазм, новый стон и новый комочек. Разрываю, вручаю, писк и так еще три раза, пока не принимаю пятого, который не запищал. Он молчит, хотя она лижет изо всех сил. Нет, ну нет, пожалуйста, беленький, как и они все, хорошенький малыш молчит. Я буквально чувствую, как ей больно. Мне и самой больно. Беру малыша и начинаю делать все, что приходит в голову, открываю его ротик, пытаясь прочистить горло, делаю массаж сердца, если оно вообще там же, где и должно быть. Ничего не помогает, но я не сдаюсь, мне уже не просто больно, я чувствую, как по щекам текут слезы. Почему он не кричит? Четыре других сосут мамку, я больше не волнуюсь о безопасности, буквально вынимая у нее изо рта щенка и подсовывая обратно. Сейчас мы обе боремся за его жизнь одинаково отчаянно.

      – Пожалуйста, живи! –  умоляю я и знакомая искра от моих пальцев впитывается в маленькое тельце. И щенок начинает пищать. Я не понимаю, смеюсь я или продолжаю плакать. Но уже от счастья. Да! Господи, да! Спасибо! Закрываю руками лицо и тру его сильно, чтобы очнуться и наверняка убедиться, у нас получилось! Он жив.

      Что-то подлазит под руку и я чухаю мягкую шерстку. Меня переполняют эмоции.

      – Марианна, медленно отойди, –  ровным голосом просит Филимон, а я оглядываюсь и застываю.

      Зацепка. В деле, душе или на колготках?

      Прямо рядом со мной стоят, нет, правильнее было бы сказать, изучают меня пять желтых енотов. Они так близко, что, боюсь, никакая отрыжка собачки Сони меня не спасет. На автомате продолжаю гладить мягкую шерстку, а потом понимаю, что дургун, у которого я приняла роды лежит в двух шагах от меня. Опускаю взгляд на свою руку… Этот тот самый серый енот. Видимо, горе-отец. Иначе его благосклонность к моим поглаживаниям объяснить сложно. Но руку я все равно забираю, так, на всякий случай. Мало ли, вдруг у них радость кратковременная. Желтые дургуны не сводят с меня взгляда, а я боюсь пошевелиться.

       Минута, другая, но абсолютно ничего не происходит. Ладно. Время сейчас дорого, надо собираться с мыслями. Аккуратно делаю шаг по направлению к Филе. Ужас в его глазах сложно описать словами. Даже и не думала, что этот прохвост способен на такие сильные чувства по отношению ко мне. Приятно удивилась.

      Медленный шаг, еще один, дургуны меня не трогают, но взгляда от меня не отрывают. Станные такие, а мне их еще и по загонам надо разогнать как-то.

      – И как их сдвинуть с места? –  спросила я у Филимона, когда, наконец, до него добралась.

      – Шутишь? Я удивлен, что ты все еще жива, –  хмыкнул кот на свой манер, но я-то видела, что переживает.

      – И все же?

      – Не знаю, попробуй им просто сказать, чтоб домой шли, –  пожал своими маленькими собачьими плечиками мой кот.

      Я закатила глаза, понимая, насколько это глупо. Но с чего-то же надо было начать.

      – Дургуны, дургунчики… Пора идти в загоны. Девочки налево, мальчики направо. Или… как там правильно? – почти решительно заявила я, но еноты только переглянулись, с места никто