Потому что (не) люблю…. Стася Андриевская

день не будет дома.

      – Ладно, Юр, мне надо гнать. Давай я своих человечков состыкую с твоими, они там перетрут по цифрам, а мы с тобой по факту уже стрелканёмся на неделе и…

      – Да пошёл ты! – взвизгнуло за углом террасы. – Гад! Руки убрал, я сказала!

      И оттуда выскочил мой водила, специально приехавший на второй тачке, чтобы рвануть со мной в аэропорт, забирать багаж Кирея, потому что в мою новенькую Ferrari Superfast кроме двух пассажиров помещалась разве что бутылка минералки. И то с трудом. Но сейчас Пашка волок за собой вовсе не багаж, а визжащую девицу.

      – Паш, какого… чёрта? – едва сдержался я. – Что происходит?

      При виде моей злой, слегка побитой рожи, девчонка осеклась и перестала орать матом. Но по-прежнему отбрыкивалась и шипела всякими «уродами» и «козлами». Горовец с интересом сложил руки на круглом пузе и приготовился смотреть шоу.

      – Данила Александрович, она машину вашу поцарапала! – остановившись в паре шагов от стола, скрутил ей руки за спиной Пашка. – Новую.

      За-ши-бись! Вот просто слов нет!

      – Ну что ту скажешь, – не поднимая головы, процедил я сквозь зубы, – попала девочка не по-детски. Только чего ты её сюда-то припёр? Иди вызывай комиссаров.

      – Так она вот, Данила Александрович! Вот этим! – положил он на столик длинный гвоздь. – Слово из трёх букв нацарапала.

      – Хех! Смертница!  – крякнул Горовец.

      А я вдруг рассмеялся, потому что дебилизм ситуации зашкалил. Пашка растерялся. А девчонка, почуяв свободу, попыталась его лягнуть и сбежать. А когда не получилось, снова завела своё:

      – Руки убрал, козёл! Да я вас…

      И я сорвался. Просто подцепил её за химо и поволок вниз. С моего пути бесшумно разбегались понятливые официанты, а девчонка семенила за мной и ойкала, перемежая свой писк невнятной бранью:

      – Гад! Руки убрал от меня… Да ты знаешь, вообще, с кем связался… Урод…

      Выскочив на парковку, я замер возле своей малышки. Возле своей девочки, которая только неделю назад впервые увидела свет вне завода в Италии и крытой одноместной автовозки. Которая только вчера впервые познала единственного в своей жизни хозяина – меня! А теперь на её стильном, крашенном по моему же индивидуальному заказу в стальной металлик с дерзкой жёлто-алой полосой капоте красовалось уродское слово из трёх букв. То самое, на «х» начинается.

      У меня перед глазами поплыла красная пелена… Едва сдерживаясь развернулся к девчонке.

      – Что бы ты понимала, эта тачка стоит двадцать миллионов. Ремонта минимум на лям-полтора точно. У тебя есть такие деньги?

      – Да пошёл ты! – огрызнулась она, но уже значительно тише.

      – Я так и думал. Ну что ж, похоже, следующие лет пять тебе придётся провести за решёткой. Но можно иначе – я тебя просто отпущу, если скажешь, кто заказал.

      Она упрямо молчала. Дерзкая во всём: в вызывающем, ненавидяще-испуганном взгляде, в том, как не прекращая ни на секунду, пытается вывернуться из захвата и дать дёру, в брани, которая срывается с пухлых обкусанных губ так свободно, словно это просто