Кровиночка. Лиза Глум

цом, конечно, уговаривали Алесю в райцентр в кулинарное поступать, но не захотела девица. Не для поселковых дискотек эти белокурые локоны росли и сочные губки спели. Не для дойки коров эти нежные пальчики. Не для местного быдла голубизна этих глаз и упругие, спелые бедра, что в пыльном зеркале с обшарпанной рамой отражались. Вот в Москву и подалась после девятого класса, там в училище на повара поступила.

      Но работать дурацким кухарем Алеся не планировала, потому стала активно личную жизнь устраивать. Как бы еще до получения диплома еще и мужа отхватить со столичной пропиской – вот, можно сказать, жизнь и сложилась. Не предусмотрела девица одного в своем активном поиске. Беременности.

      Хотела Алеся корни в городе пустить, но не таким путем, совсем не таким. И ведь даже не этот моментик самым досадным оказался. Не могла будущая мамаша с точностью определить, кто именно заделал нежеланного ребеночка. Кандидатов намечалось трое. И это как минимум. Просто в список возможных биологических отцов девица включила только тех, кто имел столичную прописку, минуя таких же понаехаших, как она сама. Дело в наличии жилплощади, но не только. Алеся почему-то верила: коренные москвичи честь и достоинство впитывают с молоком матери. По крайней мере, большинство мелодрам по второму каналу, которые они с матерью упоенно смотрели, отношения золушек и принцев заканчивались хеппи-эндом.

      Но ни один из молодых людей, принадлежавших к благородным столичным семействам не спешил радоваться такой новости. Признавать отцовство тоже желания не изъявляли, равно как и знакомить всего лишь очередную доступную подружку со своими родителями. Слезы, уговоры и даже угрозы не помогали. Один, правда, предложил материальную помощь для быстрого избавления от проблемы, но наивная Алеся все ждала, что хоть один из «женихов» одумается. Так и осталась к четвертому месяцу без надежды устроить личную жизнь, а для аборта уже все сроки упущены.

      Словно чувствуя свою ненужность, плод под сердцем неустанно доставлял девице хлопоты. Сначала был тяжелый и долгий токсикоз. Потом пошли отеки, уродовавшие милое некогда личико и набивавшие будто мокрой ватой ноги. Глядя в зеркало в вестибюле общаги, где отражались разжиревшие бедра. Уже за все это Алеся ненавидела будущего ребенка.

      – Алесь, мне тут мамка от братишки малого пеленки-распашонки прислала, – со счастливой улыбкой заявила Марина, соседка по общаговской комнате, и водрузила на тумбочку коробку, обмотанную сине-белым скотчем.

      – Ну и? Мне-то что, – недовольно хмыкнула лежащая на койке девица и неуклюже повернулась к стенке. Долго лежать в одном положении не давал тот, кто рос в животе.

      – Так это я ее попросила для твоего малыша, – ответила Марина и посмотрела на соседку, ожидая, что та поблагодарит ее за смекалку, а потом они вместе начнут перебирать крохотные вещички, умиляться и мечтать.

      – Да чтоб ему! Всю ночь пихался, – будущая мамаша матери подружкиной радости не разделяла.

      Благо хоть в училище ей навстречу пошли – академ дали, из общаги не турнули. Девчонки кто едой, кто шмотками помогал. На работу какую и вовсе без шансов было устраиваться. Возвращаться с пузом в поселок было страшнее, чем в родах помереть. Мать из дому с позором погнала бы. А отец еще и ручищу бы тяжелую приложил.

      На учет в консультацию Алеся не вставала, по врачам не ходила, больно оно ей надо. Даже когда пришел срок, рожала прямо в общаге, все еще надеясь на самый лучший для нее исход дела. На роль акушерки-повитухи девчонки позвали знакомую студентку из меда, благо общежитие будущих докторов располагалась неподалеку. «Живой!» – с досадой подумала роженица, когда ей в лицо ткнули визжащий комочек в крови и слизи.