Любовь со вкусом вишни. Татьяна Алюшина

Львович, будучи, видимо, замечательным адвокатом, в первую очередь соблюдавшим интересы клиента, слушать их перепалки не стал, а, шустро затолкав бумаги в портфельчик, тихо отбыл, пока Ника не передумала.

      – Адвокат что надо! – усмехнулась она, услышав стук затворившейся за ним двери.

      – Да уж! Еще тот жук! Только таких и держим, – рассмеялся Евгений Александрович. – Ладно, я вижу, вам совсем плохо, утомили мы вас, но мы еще вернемся к вопросу о деньгах!

      – Не вернемся.

      – Это мы еще посмотрим! – пообещал он.

      – Ничего мы смотреть не будем. И у меня к вам есть просьба.

      – Конечно! – почувствовав себя в знакомой стихии, весьма далекой от проявлений альтруизма, выказал готовность Евгений Александрович.

      – У вас есть лист бумаги?

      – Минутку. – Он вышел из палаты и сразу вернулся с бумагой и ручкой.

      – Я напишу вам адрес и как проехать. Человека, которому надо передать мое письмо, зовут Василий Корнеевич, он волнуется и не знает, куда я делась, а телефона у него нет. Вы попросите кого-нибудь отвезти как можно быстрее.

      – Это ваш родственник?

      – Дедушка, – ответила она и улыбнулась.

      – Я сам отвезу, прямо сейчас. Пишите.

      – Вы, наверное, очень заняты, зачем вам самому это делать?

      – Занят, и очень, но это неважно.

      Ника не стала больше задавать никаких вопросов.

      Она писала письмо дедушке.

      Почти на деревню.

      Евгений Александрович деликатно отошел к окну.

      – Все, Евгений Александрович, вот письмо, вот адрес. А сейчас извините, что-то мне совсем плохо. Позовите, пожалуйста, медсестру.

      Все-таки Сонечка ее хорошо воспитывала! Излишне хорошо.

      За ней следили! Нет, на самом деле следили!

      Чтобы понять и заметить это, не требовалось быть таким уж специалистом. За ней следили нагло, не скрываясь, двое. Двое мужчин в темно-зеленом «Вольво», припарковавшемся прямо возле ее подъезда.

      На следующее утро Вероника поехала на работу.

      – Здравствуйте, – поприветствовала Ника Клавдию Ивановну, их консьержку.

      Сколько Ника себя помнила, Клавдия Ивановна всегда была консьержкой в их подъезде. Из маленького стеклянного закуточка, в котором она сидела, доносились бодрые звуки радио, неизменно настроенного на «Маяк», и всегда в руках у нее были спицы с вязанием. Нике казалось, что за столько лет бесконечного вязания можно было обеспечить кофтами, шарфами и свитерами весь их дом, а еще парочку соседних.

      – Здравствуй, Никочка! Как ты себя чувствуешь?

      Как и положено всякой уважающей себя консьержке, Клавдия Ивановна абсолютно все про всех знала и была в курсе жизненных перипетий и проблем проживающих в подъезде, да и во всем доме людей.

      – Спасибо, хорошо! – ответила Ника и поспешила выскочить на улицу, подальше от расспросов и сочувственных вздохов-взглядов.

      На улице торжествовало