Сталкер. Истории. Арахниды. Захар Чернобыльский

раз. К слову сказать, он ей даже немного нравился. А если покопаться глубже – не так уж и немного. За это время, что они ходят сюда, её всё сильнее тянуло к нему. Да и он сверлит взглядом не просто так. Не оторвёшь. Представила, как он в своих извращённых фантазиях вытворяет… всякое, от которого было больно, и очень, очень приятно. Не отрываясь, смотрела ему в глаза, насквозь, словно прожигая, от чего мужчина в халате легонько ухмылялся уголком рта. А что касательно мужа… Отношения с Русланом держались на «хлипкой изоленте» и готовы были оборваться в любой момент.

      – Зоряна, ау-у. Вы здесь? С вами всё хорошо? Если вы будете витать где-то там, то наши встречи с вами будут бессмысленны. Пожалуйста, сосредоточьтесь на… реальности, – Арсений Брониславович игриво пощёлкал пальцами перед девушкой.

      – Да-да, я здесь… – Зоряна вышла из ступора, обвела взглядом помещение, посмотрела на психолога, перевела взгляд на Руслана. Тот сидел, поджав губы, смотрел в низ, и нервно бил левой пяткой об пол. В гробовой тишине кабинета, помимо цоканья настенных часов, раздавался мелкий глухой стук. Вибрация от пола передавалась на кожаный диван. Девушка ощущала раздражительные всколыхи, которые с каждым ударом напитывали её нервозностью и непонятным волнением. «Цок. Тук-тук-тук-тук-тук-тук… Цок. Тук-тук-тук…»

      – Это невыносимо, – всё сильнее сжимала пальцами края дивана. Раздался громкий скрип. Её бросило в жар, ладони вспотели, а пальцы оставляли на бордовой коже мокрые следы. Небольшие, аккуратно подстриженные ногти начали впиваться в обивку, того и гляди прорвут её.

      – Я сказала, прекрати! – Зоряна оторвала руки от дивана, резко повернулась направо и рявкнула на своего мужа, пнув ногой в его долбанную пятку. На блестящем кожаном покрытии ногти оставили небольшие матовые полосы.

      – Ты чё, совсем ненормальная? Тебе не к психологу, а… – Руслан не успел договорить, как она размахнулась и влепила ему звонкую пощечину. Он несколько раз моргнул глазами, ничего не понимая, потом пробормотал что-то вроде «гадюка» и сжал кулаки. И тут девушка, со странной смесью стыда и торжества на лице, отвесила ему новый удар. Руслан растерянно и молча мотнул головой.

      – Прекратите, немедленно! Мне здесь трупы не нужны, бытовухой дома заниматься будете, – привставая, грозно произнёс, Арсений Брониславович. Они мигом перестали. В его голосе чувствовалось что-то такое, что заставило их повиноваться. Зоряна чувствовала эту власть, но не могла её объяснить.

      – Передо мной сидят здоровые тридцатилетние лбы, а ведёте себя как… в прочем, сами знаете, – Арсений Брониславович медленно опустился в своё кресло.

      – Как себя чувствуете, Зоряна? – спросил он. Услышав своё имя, девушка вздрогнула. На её бледном лице чётко выделялись впалые глаза, а под ними глубокие чёрные тени. Сейчас она напоминала приготовившегося к прыжку испуганного зверя. Лёгкий истерический смех.

      – А вы как думаете, доктор? Как я себя ощущаю? Как я могу себя ощущать?! С этим вот… – сцепила зубы и посмотрела на Руслана.

      – Как обезьяна без хвоста? Или как бомж с помойки? Хотя, бомж и то чувствует себя лучше, чем я.

      – Так пусть бомжу будет хорошо, у него тоже жизнь не сахар… И что? Вам от этого легче? Скажите, вас хоть что-то греет? Есть какие-либо приятные повседневные моменты, может воспоминания. Я не говорю уже о какой-то цели.

      Руслану пока что слово не давали и после «инцидента» он отсел от Зоряны подальше, на самый конец дивана, и смотрел на них с полным безразличием.

      – В чем смысл жизни? Деньги, слава, власть… Это можно оставить другим, хотя в этом тоже есть свои прелести. Можно любить и быть любимым, иметь детей и наслаждаться сексом. Быть нужным. Но что делает именно вас по-настоящему счастливой? Можете не давать ответ сразу. Просто подумайте и решите для себя.

      Арсений Брониславович смотрел на то, как Зоряна серьёзно задумалась и ушла в себя, продолжил негромко говорить, как бы размышляя в слух.

      Смерть? Нет. Жизнь? Тоже нет. И разве, размышляя об этом, не понимаете, что, скорее всего, никогда не будете абсолютно удовлетворены? – он говорил, а ей от этих слов делалось страшно.

      – Я полагаю, что люди, которые испытывают крайне трудную жизнь, радуются именно этой мимолётности, зыбкости, этому никчёмному существованию. «Вот, что радует меня» – вижу я в их глазах. А вы – я чувствую это – не простой человек. Что бы вы сказали о собственной жизни, если бы вам довелось заглянуть в неё со стороны? Действительно ли то, что вы из себя представляете, является для вас смыслом, радостью и всем, чем можно жить?

      – Нет, – Зоряна произнесла шёпотом, еле слышно.

      – Что вы сказали? Повторите погромче, – психолог подался вперёд и внимательно смотрел на девушку.

      – Нет! – прозвучало громче и увереннее из её уст. – Извиняюсь за тавтологию, но вся моя жизнь, это упущенные возможные возможности. Всё могло быть, но я профукала. Меня просто, как бы это сказать… отодвигали в сторону. Каждый раз. Возможность устройства на хорошую работу, которая мне подходит; я в ней разбираюсь, но всегда и везде ставят своего. Начинают ездить по ушам, мол не хватает опыта, или ещё какие отговорки.