Леди, которая любила готовить. Карина Демина

И одно это слово, разрушив блаженную тишину, будто дозволило ей говорить.

      – А что я? Я ничего… скукотень какая, правда? А мы в Гезлёв едем. А вы куда?

      Ответом было молчание. И Василисе вдруг стало жаль эту девушку, которая ничего-то дурного не хотела. Вон как сцепила тонкие, почти хрустальные руки. И в огромных лазоревых очах появилось обиженное выражение, того и гляди расплачется.

      – И я в Гезлёв, – ответила она.

      – А куда? Маменька хотела в «Талассу»[1], но оказалось, что там мест совсем нет! Представляете, ужас какой!

      – Нюся…

      – А я ведь говорила, что надобно еще с зимы договариваться, там санатория приличная. Зато маменькина подруга собиралась на villa «Carmen», но после передумала, потому что у ней дочка замуж выходит. Такая дура…

      – Нюся!

      – Так ведь дура и есть! Зачем выходить за первого попавшегося, кто предложение сделал?! И ладно бы красавец какой или богатый, так нет, чиновник из этих… из жандармов, – Нюся скривила прехорошенький нос.

      – Что плохого в жандармах? – подал вдруг голос господин.

      Он избавился от серого своего пальто, оставшись в сером же невыразительном костюме, впрочем, весьма недурного качества.

      – А что хорошего? – Нюся тряхнула кудряшками. – Они волю народа подавляют! Кровавые псы режима…

      – Нюся! – женщина даже привстала. – Извините, она у меня…

      – Очень непосредственна, – господин позволил себе улыбку.

      – К сожалению, – мрачно произнесла женщина и, приложив ладонь к груди, представилась. – Ефимия Гавриловна. Рязина. Из мещан… и вправду… подруга предложила… места оплачены, не пропадать же. Хотя и неудобно получилось. Но…

      – Ой, мам, говори уже прямо, что свадьбу никак не перенести. И без того младенчик на свет недоношенным появится, – Нюся захихикала.

      А Василиса подумала, что эта девушка ей совершенно не нравится.

      – Демьян Еремеевич, – представился господин.

      – Курагин. Степан Федорович, – произнес толстяк неожиданно тонким голосом. – Писатель.

      – Василиса… Александровна, – Василиса слегка запнулась – ей нечасто приходилось представляться по батюшке.

      – Тоже на море?

      – Да, – она робко улыбнулась женщине.

      – В санаторию?

      – У меня там дом. От тетушки остался.

      – Повезло, – влезла Нюся. – А от нашей тетки, если что и останется, то только куча барахла…

      Женщина вздохнула и виновато произнесла:

      – Одна растила… недоглядела. Муж преставился, когда Нюся совсем крошкой была. Пришлось дело в свои руки брать, а оно времени требует. На нянек понадеялась, а теперь… – она махнула рукой. А Нюся обиженно выпятила губу, впрочем, надолго ее не хватило.

      – У маменьки окромя фабрик еще пять лавок имеется, суконных… скукотень. Я ей говорила, что надобно модный дом открывать, а она не хочет.

      Упомянутая маменька поджала губы.

      – Я ж уже и согласная была фасоны рисовать! У меня очень хорошо рисовать получается… вот видели