Две по цене одной. Диана Рымарь

она.

      – Еще и ерничаешь…

      И тут произошло то, чего с Евой раньше никогда не случалось. Отец схватил ее за шею сзади и потащил в спальню.

      Его пальцы были как тиски – очень больно сжал, даже, кажется, чуть над полом приподнял худенькую Еву и зашипел в ухо:

      – Если я узнаю, что ты легла под этого гада, я тебя из дома выгоню, поняла? Закончишь на трассе! Да ты знаешь, кто его папаша? Бандит, тварь богатая, думает, весь город купил. А такие вот работяги, как я, ему все должны… Он же по улицам ездит, как хозяин… Хочешь быть подстилкой щенка Барсегяна? Хочешь?

      – Не-э-эт… – пропищала она и расплакалась.

      Разрыдалась как никогда громко, даже сама от себя столько эмоций не ожидала.

      Отец отшвырнул ее на пол, сжал кулаки и злобно проворчал:

      – Хватить скулить… все вы скулить горазды.

      Вышел и за грубость даже не извинился.

      Обидно Еве стало страшно. Она ведь ничего, ровным счетом ничего плохого не сделала. Держаться за руку – это не то же самое, что совершить грехопадение, так? Почему он так плохо о ней подумал? Почему посчитал падшей? За что?

      Бабушка тоже была верующей и строго следила за Евой. Но она никогда не позволяла себе такого грубого отношения.

      Никогда в жизни Ева не чувствовала себя такой беззащитной, маленькой и… грязной.

      Глава 5. Плавающий мир

      Сегодня Ева тряслась по дороге в школу даже больше вчерашнего. Как осмелиться сказать? Как настоять на своем?

      Настоять было совершенно необходимо, иначе она даже не знала, что сделает отец, если увидит ее с Арамом еще хоть раз. Шея после папиной манипуляции до сих пор побаливала, а еще Ева увидела в зеркале синяки от его пальцев. Хорошо, что у нее имелась водолазка, которая надежно закрывала шею от любопытных глаз.

      Вчера ей стало по-настоящему страшно. Страшно представить, что еще он мог вытворить.

      Раньше Ева и представить себе не могла, что отец может сделать что-то подобное. Он был очень добрым, пока мама оставалась жива. По крайней мере таким она его запомнила, ведь мать покинула этот мир, когда девочке исполнилось всего пять. А что может запомнить пятилетний ребенок? Во время визитов к бабушке он тоже вел себя вежливо и совсем не агрессивно.

      Какой рой мух покусал его вчера?

      «Наверное, отец меня просто не любит…» – горевала Ева по дороге в школу.

      Сразу почему-то вспомнилось, как на днях к папе пришел друг. Он увидел Еву в оранжевом платье, так обрадовался, сказал: «Копия твоя жинка почившая, ей тоже яркое шло». Отец в ту же секунду сделался злым, как черт.

      «Не ко двору я ему…» – про себя решила.

      И так от этого на душе стало горько, что хоть из дома сбегай. Но она не будет, конечно. Она доучится, найдет какую-нибудь работу, и тогда уж… Бабушка говорила – нужно сначала вырасти, а потом за себя решать, сколько вздумается. Вот Ева и будет взрослеть, а потом решать.

      За последние несколько дней отец раскрылся для нее со множества разных сторон, далеко не приятных. Оказался жадным и ворчливым, а еще неряшливым и ленивым.