Учитель фехтования. Александр Дюма

и с превеликим удовольствием! Я сам родом из Лиона, второй столицы Франции, и вы знаете, конечно, что мы, лионцы, пользуемся репутацией крайне добросовестных людей. Но раз вы не торгуете ни сукном, ни мехами…

      – Да разве вы не видите, что наш дорогой соотечественник не желает говорить, кто он, – произнес сквозь зубы господин с завитой шевелюрой, от которого так и несло жасмином, – разве вы не видите, – повторил он, отчеканивая каждое слово, – что он не желает открыть нам свою профессию?

      – Если бы я имел счастье обладать такой прической, как ваша, сударь, – ответил я, – и если бы она испускала такой же тонкий аромат, почтенное общество, вероятно, нисколько не затруднилось бы отгадать, кто я.

      – Что вы хотите этим сказать, сударь? – вскричал завитой молодой человек.

      – Я хочу сказать, что вы парикмахер.

      – Милостивый государь, вы, кажется, желаете меня оскорбить?

      – Разве это оскорбление, когда вам говорят, кто вы?

      – Милостивый государь, – продолжал молодой человек, повышая голос и доставая из кармана свою визитную карточку, – вот мой адрес.

      – Прекрасно, – сказал я, – но ваш цыпленок остынет.

      – Вы отказываетесь дать мне удовлетворение?

      – Вы желали знать мою профессию? Так вот, моя профессия не даст мне права драться на дуэли.

      – Вы трус, милостивый государь!

      – Нисколько, милостивый государь! Я учитель фехтования.

      – О! – произнес завитой молодой человек и опустился на свое место.

      Наступила тишина; мой собеседник пытался, но безуспешно отрезать крылышко от своего цыпленка.

      – Быть учителем фехтования, – сказал мне бордосец, – превосходная профессия. Я занимался немного фехтованием, когда был помоложе и поглупее.

      – Эта отрасль искусства мало культивируется здесь, – сказал один из сотрапезников.

      – Совершенно верно, – заметил, в свою очередь, лионец. – Но я посоветовал бы господину профессору надевать во время уроков фланелевый жилет и меховое пальто.

      – Уверяю вас, дорогой соотечественник, – сказал молодой завитой господин, который не мог сам разрезать цыпленка и поручил сделать это своему соседу, – уверяю вас, дорогой соотечественник, ведь вы, кажется, изволили сказать, что вы парижанин…

      – Да.

      – Я тоже… Так вот, вы избрали великолепную профессию, ибо здесь, видимо, нет ни одного настоящего учителя фехтования, если не считать некоего престарелого актера. Вы увидите его, вероятно, на Невском проспекте. Он учит своих учеников всего четырем приемам. Я тоже начал было брать у него уроки, но с первых же шагов заметил, что он скорей годится мне в ученики, чем в учителя. Я тут же прервал эти уроки, заплатив ему половину того, что беру за одну прическу, и бедняк был этим очень доволен.

      – Я знаю, сударь, кого вы имеете в виду. Как иностранец и француз, вы не должны были бы так говорить: негоже унижать соотечественника. Позвольте вам дать этот небольшой урок, за который никакой