Песнь камня. М. Таргис

ь замедлил ход на крутом повороте, и никому не было дела до отчаянно жестикулировавшей элегантно одетой молодой женщины, стремившейся убраться из снежного ада не меньше его пассажиров. Спасая свою жизнь, не отвлекаешься на такие незначительные помехи – за сегодняшнее утро она это уже усвоила.

      Янина, инстинктивно приподнявшая было подол, защищая от снежной грязи, сердито бросила тяжелые складки – не о кромке платья сейчас следовало думать. Впрочем, думать о чем-либо более важном, чем мокрый снег, острая, слепящая метель и осознание надвигавшейся опасности, она всё равно была неспособна. Неостановимый поток снега, грязи и воды, несущий с гор неподъемные валуны, выдранные с корнем деревья и обломки домов, уничтожал у нее на глазах очаровательный беззаботный городок.

      Еще вчера главной темой, обсуждаемой во всех салонах, была австрийская компания[1], расквартированная в небольшой деревне западнее по склону горного хребта и проводившая поблизости что-то вроде учений, и обещания наконец поехать и рассмотреть всё в деталях. Те редкие смельчаки, которые, несмотря на проливные дожди, перемежающиеся густыми снегопадами, не поленились подобраться поближе, остались довольны зрелищем. Повезло военным, они, вероятно, оказались в стороне от неожиданной природной катастрофы.

      Янина затравленно огляделась, но очередной шквал колючей пурги превратил окружающее в стремительную белесую мглу, поглотившую весь свет, и визг метели заглушал лишь летучий грохот лавины пугающе близко.

      – Это, называется, идеальный климат, исключительно полезный для здоровья! Уют и покой, – прохрипела Янина между приступами кашля.

      В следующее мгновение из-за угла у нее за спиной вывернула плотная фигура, сильные руки обхватили ее и прижали к мягкой груди, защищая от ветра. Шквал выдал всё, что было в запасе, и на какое-то время стало потише, только грохот селевого потока словно бы усилился в несколько раз – на случай, если о нем забыли.

      – Хильда! – вскрикнула Янина, когда горничная выпустила ее и сноровисто подхватила Янинин саквояж. – Где ты была?! Я уж думала… А если бы кто-нибудь остановился, думаешь, они стали бы тебя ждать?.. Впрочем, никто и не остановился, – добавила она по размышлении.

      – На почтовой станции уже пусто, – доложила Хильда, решительно устремившись по крутой взбегающей на холм улице. – Бежимте, мадам, не надо стоять… Так нас снесет.

      – Куда бежать-то, Хильда?! – простонала Янина. – Далеко мы, по-твоему, уйдем без транспорта? Надо найти экипаж…

      – Пока искать будем, от города ничего не останется. Да и нету их уже.

      – Но мы не можем… – Янина захлебнулась криком на полуслове, когда у нее на глазах из подвального окошка выскочили три здоровенные – с упитанную кошку – крысы и целеустремленно понеслись по мостовой.

      – Богато здесь жили! – восхищенно протянула им вслед Хильда. – Не крысы, а поросята… Видите, мадам? – она повернулась к Янине, – Эти твари поумней людей, завсегда знают, когда и куда бежать. Вверх нам надо. Поток бежит вниз, значит, нам надо подниматься, – и перехватила тяжелый саквояж другой рукой.

      – Вверх? Навстречу селю? – Янина с сомнением окинула взглядом стоявшее перед ней воплощение решимости и здравого смысла и тяжело вздохнула: – Вверх, так вверх. Может быть, все эти мучения скорее кончатся.

      Янина снова приподняла сравнительно узкий подол платья, предназначенного для верховой езды и занятий спортом, подумала и подтянула его повыше – выше, чем позволяли приличия, но какие сейчас, к дьяволу, приличия? А вот потяжелевший от сырости подол сильно мешал. Через несколько минут быстрого хода она снова уронила его, не в силах поддерживать. Сил не хватало и на то, чтобы поминутно вытирать мокрую кашу, липнувшую к глазам. Быстроногие крысы давно уже скрылись из виду в метельной круговерти. Только Хильда натужно пыхтела в нескольких шагах впереди.

      – Да брось ты к черту этот саквояж! – простонала Янина. – Тяжелый ведь…

      – Ничего, мадам, не такой уж и тяжелый, – отрезала горничная и поменяла руку. – А вот повезет спастись – жалеть будете… Вы сами-то как? Идти можете? – она обернулась, озабоченно глядя на хозяйку.

      – Могу. Я… Не останавливайся, идем. У меня всё хорошо, – простонала Янина, чуть не плача от жалости к себе самой и злости на всё вокруг. Они продолжили путь.

      – Я хочу сказать… – выдавила Янина сквозь усталость, от которой почти мутилось сознание, – Хильда, спасибо тебе за то, что… осталась со мной. Чтобы ты знала, если мы… Ты ведь могла спастись с остальными слугами.

      Хильда снова остановилась, воспользовавшись оказией на минутку поставить саквояж в грязь, и с искренним удивлением уставилась на Янину.

      – Да вы, видать, не в себе с перепугу, мадам. Чтоб я, да вас бросила? Кто ж у меня на свете-то есть, окромя вас?

      – Твоя верность может стоить тебе жизни, – грустно улыбнулась Янина сквозь слезы.

      – Будет так, как Господь рассудит, – важно изрекла Хильда и размашисто перекрестилась. – А только как бы я потом Ему в глаза смотрела, хозяйку не уберегши?

      – Ты

1

Kompanie (нем.) – рота.