Ангел на верёвочке. Всеволод Горчица

полета вызывает особый восторг, когда летишь среди деревьев в парке. Чтобы доказать себе, что это не сон, касаешься листьев на ветках, можно даже оторвать листочек и почувствовать его бархатистую поверхность. Снизу слышны обрывки слов. Там, не замечая тебя, гуляют люди, а ты летишь.

      Другое дело прыгнуть с высотки. Подходишь к самому краю, смотришь вниз и ругаешь себя за то, что приземлился на крышу такого высокого здания. Если способность летать исчезла, то прыгнув с крыши, просто разобьешься. Становится страшно. И несмотря на то, что ты только что летал и знаешь, что умеешь лететь, прыгнуть с большой высоты духу не хватает. На этом сон заканчивается…

      Глаза открываться не спешили, наслаждаясь медовой вялостью пробуждения. Люблю это состояние между сном и явью. Еще мгновение и сюжет уходящего сна начнет рваться на клочки, словно горящая в воздухе бумага, метаться огненными мотыльками, оставляя шлейф из искр. Можно, конечно, что-то из сна ухватить, попытаться удержать, но по-настоящему вернуться в сон уже не получится.

      Зато можно перенести волшебство прямо из сна в реальность – открыть глаза в момент, пока сонный мозг не способен объяснить тебе, что ты видишь. И тогда остатки сна смешаются с реальностью.

      Вот и сейчас, приоткрыв глаза, я увидел по бокам две змеи. В ночном полумраке змеи раскачивались в воздухе, приоткрыв пасти. Казалось, что они тоже спали. Я снова закрыл глаза. Было в змеях, что-то очень знакомое. Я не спешил узнавать их. Это могло быть что угодно. Например, причудливые тени на потолке.

      Я снова открыл глаза и отчетливо увидел висящие в воздухе собственные руки. Пальцы непроизвольно сжались, словно проверяя догадку, и головы змей тут же превратились в кулаки. Я медленно моргнул, но ничего не изменилось. Это точно был не сон. Руки не лежали, как положено, а висели в воздухе. Я перевел взгляд дальше, на потолок. Но вместо одиноко висящей люстры, я увидел «прибитые» к потолку предметы.

      Моргнув несколько раз, я всмотрелся. Я узнал печатную машинку «Прогресс», а рядом стояли барограф, реостаты, микроскоп, шахматные часы, фотоаппараты – моя коллекция, как обычно стояла на столе, но вот только стол был на потолке. Все было на потолке – кровать, шкаф, стулья, книги. Я сел и тут же почувствовал, что поцарапался обо что-то левой ногой. Это была люстра. Она была рядом со мной. Все вдруг перевернулось. Это я был на потолке! Я инстинктивно схватился за люстру, чуть не сорвав ее с крючка.

      На ноге выше колена пылала длинная царапина. В нос ударил запах штукатурки и пыли. Зверски захотелось чихнуть, я даже приоткрыл рот, но вместо этого зевнул. Глаза стали влажными. Я тщательно протер их, до хруста в пальцах. В какой-то момент я замер, продолжая прижимать ладонь к лицу.

      Убирать ладонь не хотелось. Надежда, на то, что это всего лишь сон оставалась. Я прислушался. В комнате было тихо, только через отрытое окно был слышен еле различимый гул ночного города. Еще я чувствовал стылый бетон, на котором сидел. Неприятно саднила царапина. И хотя дыхание с каждым вздохом успокаивалось, я отчетливо понимал, что это не сон. Правая рука продолжала судорожно сжимать ножку люстры.

      Я убрал ладонь, открыл глаза, огляделся. Сомнений не оставалось. Я сидел на потолке, а может, висел под потолком. И, похоже, абсолютно зря держался за люстру – я никуда не падал.

      Что со мной? Особый случай галлюцинаций? Психоз? Кома?

      Я потер царапину, внимательно посмотрел на люстру. Люстра как люстра, мы ее с Танькой выбрали в супермаркете. Осмотрелся по сторонам. Комната как комната. Только вот я сижу на потолке.

      Я разжал пальцы, отпуская люстру и мое тело начало медленно дрейфовать под потолком. Невесомость! Но какая-то странная – только для меня одного. Все остальные предметы вполне себе обладали тяжестью.

      Я снова взялся за ножку люстры и подтянул себя к ней.

      Ну, хорошо, нужно успокоиться. Я стал рассуждать.

      Назовем эту невесомость – локальной. Как действует и когда началась, пока не ясно. А главное, сколько это продлится? Неприятно будет упасть головой вниз, если вдруг она закончится. Я посмотрел на часы на руке. Конечно, правильней их называть хронографом. Ну да ладно. Зафиксируем время пробуждения: «Эффект локальной невесомости был обнаружен в три часа пятьдесят минут ночи, по московскому времени». Я пытался успокоиться, превращая невероятное событие в рядовое. Рациональность всегда помогала мне в самых трудных ситуациях.

      Странное дело, в детстве я часто мечтал, валясь на диване, и глядя в потолок, оказаться там наверху. И вот моя мечта сбылась, но я этому, почему-то не рад.

      Сколько раз я видел по ящику, как космонавты плавают по станции, играют с пляшущими шариками воды, глотая их на ходу, спят в своих специальных мешках на стене, потолке или в полу. И демонстрируют, что будет, если уснуть без специального мешка – руки всплывут вверх, шея, сгорбленная мышцами, притянет голову к груди, ноги останутся полусогнутыми. Без уютной люльки, спящий космонавт в невесомости – жутковатое зрелище.

      А еще я вспомнил глуповатую улыбку у взрослых мужиков, которые впервые испытали невесомость, правда, не на станции, а на борту специального самолета – эйфория