За двумя изумрудами погонишься…. Ирина Юльевна Енц

Осень на Урале – время года не самое приятное. Нет, я к погоде относилась вполне по-философски, типа, «у природы нет плохой погоды…», и все такое прочее. И осень, в общем-то, мое любимое время года. Когда ласковые лучи осеннего солнца пробиваются сквозь покров золотых крон, шуршащие лисья под ногами, запах легкой прели и горьковатый вкус сжигаемой старой листвы, ползущий по утреннему, едва проснувшемуся, городу. Все это, конечно, просто чудесно! Но середина октября на Урале… Удовольствие так себе. Особенно, когда ты не в кресле с любимой книгой и кружкой крепкого ароматного чая взираешь из окна на всю эту слякоть и неприютность, слушаешь завывания ветра меж голых веток, стонущего и плачущего на разные голоса, представляя себе… В общем, сидеть в такую погоду дома – это одно, а в мокрых кустах сирени, продуваемых осенним холодным и сырым ветром – это совершенно другое.

      Очередная порция мокрых капель с потревоженных веток свалилась мне за шиворот, и я тихо чертыхнулась. И тут же испуганно зажала себе рот ладонью. Совсем близко раздались голоса. Один грубый, хрипловатый, спросил кого-то:

      – Ты уверен, что она побежала в этот двор? Он тупиковый. Отсюда нет выхода. Может какая кошка сиганула, а тебе померещилось?

      Другой, писклявый и неприятный, словно визг несмазанных петель на старой двери, с неким подобием обиды проквакал:

      – Ты чего, Седой! Что я, девку от кошки не отличу?! Сюда она рванула, зуб даю…

      Голос третьего, чуть лениво и насмешливо пропел:

      – Слышь, Малек, ты бы с зубами-то поосторожнее. Не ровен час, так всех зубов разом лишиться можешь.

      Писклявый, которого назвали «Мальком» начал возмущаться, другой, с ленивым голосом, ему ответил. Завязалась небольшая свара, которую довольно безжалостно прервал тот, которого назвали «Седым». Послышались звуки раздаваемых затрещин, и относительное согласие вновь наступило в этой компании. Седой, еще раз напутствовав своих товарищей крепким словом «братского наказа», принялся рассуждать вслух.

      – Здесь тупик. Если она сюда забежала, значит, это только в подъезд. Ищите… Иначе нам Скальпель головы поснимает… – И добавил еще пару-тройку слов, которых слушать приличной девушке вообще не полагается.

      Видимо, неведомый и, слава Богу, далекий Скальпель был мужчиной серьезным. Потому что, шаги по мокрой листве зашуршали довольно резво, и голоса стали отдаляться. Я сидела, сжавшись в комок, боясь пошевелиться. Зубы начали отбивать дробь, не то от холода, не то, на нервной почве. Нужно было выбираться отсюда поскорее, пока я не превратилась в ледышку. И потом, был вполне реальный шанс, что до них все-таки дойдет, и они начнут прочесывать заросли сирени. Кстати, почему они этого не сделали сразу – оставалось для меня загадкой. Я бы на их месте, так в первую очередь кусты проверила. Не иначе, как моя удача краешком губ все же улыбнулась мне.

      Глава 1

      Я сидела в своем кабинете, злая и раздраженная. Сегодня у меня с самого утра все не ладилось, все валилось из рук. Ну и, понятное дело, все вокруг меня словно сговорились довести меня до нервного тика. Начиналось все, как обычно. Ранний подъем, холодный душ, прогулка с собакой и чашка крепкого кофе. Но, не успела я прийти в офис, как ко мне со всех ног кинулся охранник.

      – Лина Болеславовна, у нас ЧП!

      Вобще-то, по правде, меня звали Акулина. Мамуля сильно хотела сына, а тут я, здрасьте – пожалуйте. Вот она от раздражения и выбрала мне имечко. Спасибо ей за это большое! Отец был против, но возражать мамуле не стал по пустякам, боясь, как бы она тогда вообще, вместо имени не присвоила мне какой-нибудь дурацкий номер, или еще чего похлеще. С нее бы сталось! Но решил все же мою судьбу облегчить, и все, с его легкой руки, с самого рождения стали называть меня Линой. Только мамуля, надо полагать, из чистого упрямства, продолжала меня величать полным именем. Когда я немного подросла, и стала понимать, что к чему, тоже проявила вредность (не иначе, характером в мамулю пошла), и на материнский зов «Акулина…!», демонстративно не откликалась.

      Так вот, охранник стоит, на меня смотрит глазами виноватого щенка, написавшего в хозяйские тапочки, и, что характерно, молчит, подлец, будто у него завод кончился. Подождав еще пару секунд, но так и ничего не дождавшись, я с тяжелым вздохом проговорила:

      – Алексей Петрович, может вы соблаговолите изложить мне суть дела …?

      В глазах охранника взметнулся испуг. Он еще пару раз хлопнул на меня глазами, но так и не произнес ни одного слова. Да, с выражениями я перестаралась. Попроще бы надо было. Сурово нахмурившись, я коротко рявкнула:

      – Докладывайте!!

      Алексей Петрович (в повседневной речи, просто Петрович) слегка подпрыгнул на месте от неожиданности, и затараторил, словно в бочке выдернули затычку:

      – Ночью предотвратили взлом! Сработала сигнализация! Злоумышленника поймали! Оказался мужик из соседнего подъезда в нетрезвом виде перепутал окна. Подъехавшая через три минуты вневедомственная охрана, застала его на месте преступления. Стоял под разбитым окном и поминал по матери жену и тещу. – И уже менее казенным языком, добавил, почему-то шепотом. – Его жена домой не пустила,