Дрейфовать и странствовать (сборник). Ирина Крыховецкая

кружив, устремилась прочь.

      Софья сияющими глазами смотрела на распустившиеся цветы одуванчиков. Желтая, пушистая клумба походила на островок неведомого мира, нежного, ласкового и доброго.

      Софья присела на краешек белого бордюра и ладонью провела по желтым головкам одуванчиков, оторвала ладонь и со смехом прижала ее к губам – одуванчики заколыхались в ответ на ее ласку, явно демонстрируя свое одобрение. Зеленые глаза Софьи – цвета летней травы – ликовали. Она увлеклась игрой с желтыми цветами, похожими на детенышей маленьких птичек, и не заметила подошедших мальчишек.

      – Это Сонька из семьдесят восьмой, она у нас дурочка, – хихикнул один из пацанов.

      – Так она же взрослая, – удивился второй.

      – Ей семнадцать лет, но она дур-ра зэпээровская, – один из мальчишек с силой толкнул Софью в одуванчики.

      От неожиданности Софья не удержалась и упала на траву, а мальчишки, парой лет поменьше, навалились на нее, пытаясь дать выплеск своим бушующим любознательным гормонам. Софья отбивалась и кричала, вся в порванной одежде, земле и помятых одуванчиках. Она громко вопила от ужаса, пытаясь выбраться из цепких рук мальчишек. Изловчившись, она с силой вцепилась в чьи-то волосы и больно дернула, потом последовали болючий удар по голове и темнота.

      – Послал же он мне испытание, – тихо всхлипывала мать, жалуясь подруге, – дура полная, не уследишь ведь даже уже.

      – Успокойся, Тань, – уговаривала ее подружка, – зато красивая деваха вымахала, загляденье просто. – Может, куда ее пристроить?

      – Да кому она нужна-то, инвалидка?

      – Ну, посуду там помыть, а с такой красой, глядишь, кто и позарится, – подруга пожала плечами, – мужики, они все кобели, лишь бы внешность была, а что ума нету – не каждый и поймет. Ну, давай, что ли, наливай.

      Софья лежала на кровати, сжавшись в комок после трепки, которую задала ей мать за драку и испорченную одежду, слышала голоса с кухни и думала, как повезло легким одуванчикам. Все понимают, такие умные, никто их не обижает. А зимой уходят ото всех куда-то в известные лишь им места. Самостоятельные.

      Сирень стучала в окно, словно пытаясь разбудить Софью. Она заворочалась и глубоко вздохнула. В тот же самый миг маленькой вспышкой света золотая искра, кружившая около нее, стала участницей этого шумного вдоха. И мир замер. Наверное, на доли секунды, чтобы никто не заметил и не понял, что что-то сместилось и стало иным. Софья открыла глаза. Словно что-то осознавая после пробуждения, ее глаза из ярко-зеленых, травяных стали насыщенно-изумрудными, с золотыми искрами, будто в них заглянула и отразилась Вселенная.

      Неожиданно Софья резко села на кровати, ее спина была натянута как струна, не было и намека на былую сутулость. Она сложила руки на коленях и внимательно вслушивалась в себя. Ее брови хмурились, сильнее и сильнее, пока Софью не качнуло и она не потеряла сознание, гулко упав на деревянный пол.

      – Какая красивая девочка, – шептались медсестры у ее кровати, – жалко, что дурочка.

      – Не, девки, – авторитетно заявила санитарка баба Клава, – такая красота зачарованным дается лишь.

      – Это как? – шептались сестры.

      – Как-как, – матери кто позавидовал, да проклятие наслал, – Клава поджала губы, – но непросто ж так таку красу Бог послал ей? Вот однажды как вспыхнет в ней искра Божия!

      – Расходитесь, – строгий женский голос.

      – Да мы так просто, Лидия Сергеевна, – ответила баба Клава, – девка шибко красивая.

      – А толку? – вздохнула врач, – идите уж! Искра Божья… – и Лидия Сергеевна одела фонендоскоп.

      Софья молчала уже третий день, а врачи ее не тревожили, наблюдали, смотрели, исследовали, ждали. Как-то пришли мать Софьи с подругой, и вышедшая к ним Лидия Сергеевна брезгливо поджала губы. А она-то хотела обрадовать мать, что у девочки день ото дня улучшаются мозговые показатели. Кому ж тут радоваться-то? Как бы не ухудшилось все при такой маме. И Софью оставили пока в больнице. Она не возражала, она вообще не отказывалась ни от чего. Как-то оставила Лидия Сергеевна большой том Цвейга «Возвращение домой» на тумбочке у кровати Софьи. А когда вернулась, то застала удивительную картину – Софья дочитывала книгу. Ее взгляд словно смотрел сквозь пространство на героев и повествование, что-то осмысливая и решая для себя. Потом врачи стали замечать, что Софья читает все плакаты и газеты, которые находятся в отделении. Ей стали приносить книги, энциклопедии, среди прочих медицинские, общие, физику, химию, биологию, всю ту науку, которая скопилась у многих врачей за годы учебы и работы. Пусть читает, авось? Потом Лидия Сергеевна как-то поделилась с коллегами, что Соня стала избирательнее, больше читает и перечитывает все, что имеет хоть какое-то отношение к физике.

      – Хм, – пустил клуб дыма старый анестезиолог, – есть у меня сыново собрание по физике, квантовое, ядерное, биологическое что-то… Надо попробовать принести девочке.

      – Давайте, – согласилась Лидия Сергеевна, – и я назначаю МРТ.

      – Уж не гиппокамп ли вас заинтересовал,