Рассказы из книги «Форсайт». Сергей Лукьяненко

противному, не очень резкому, но настолько устоявшемуся, что сразу понятно – тут курят. Все время курят.

      – Здравствуйте, товарищ Сталин, – сказал Витя, волнуясь.

      Сталин, изучавший бумаги в тоненькой папке, посмотрел на него, пыхнул трубкой, кивнул.

      – Здравствуй, пионер Витя Солнышкин. Хорошая у тебя фамилия, радостная.

      – Отец был беспризорником, фамилию свою не помнил, в детдоме придумали, – отбарабанил Витя. Вздохнул и добавил: – Только на самом деле это неправда. Отец фамилию помнит, она дворянская. Потому и не назвался.

      – На отца доносишь? – добродушно спросил Сталин.

      – Нет, товарищ Сталин, – сказал Витя. – Отец настоящий коммунист, а сын за отца не в ответе. Вы извините, я волнуюсь.

      Сталин кивнул. Указал на кожаное кресло перед столом.

      – Садись, пионер Солнышкин. Рассказывай, зачем пришел.

      Витя сел. Перед ним оказался угол стола, на котором стоял большой поднос – чайник, стаканы в мельхиоровых подстаканниках, несколько вазочек с конфетами и печеньем.

      – Ешь, пионер, – добродушно сказал Сталин. – Организм молодой, сладкого хочет.

      Сладкого действительно хотелось, и Витя взял конфету. Развернул и сказал – отчаянно, будто прыгая вниз с парашютной вышки в Парке культуры и отдыха имени великого пролетарского писателя Максима Горького:

      – На самом деле, товарищ Сталин, организм-то молодой, а я сам – не очень. Я даже немного старше вас, товарищ Сталин. Мне шестьдесят четыре года.

      Сказал – и замер. Что сейчас будет? Сразу выведут из кабинета? Врача вызовут?

      – В каком году родился, Солнышкин? – спросил Сталин, откинулся в кресле и насмешливо посмотрел на Витю.

      – В одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем, – сказал Витя. И с горечью добавил: – В год вашей смерти, товарищ Сталин…

      – Значит, у вас сейчас две тысячи семнадцатый… – задумчиво произнес Сталин. – Годовщина… Празднуете?

      – Не очень, – признался Витя. Сталин вовсе не выглядел удивленным.

      – Коммунизм?

      – Нет, не построили. Социализма тоже нет. Советский Союз развалился, во всех республиках капитализм. На Украине война.

      – Не в Белоруссии? – заинтересовался Сталин. – Точно?

      – На Украине.

      Сталин кивнул.

      – Я должен все объяснить, – быстро заговорил Витя. – Я не знаю, как и почему это произошло… Мне кажется, что у меня был инсульт, я умирал… и вдруг оказался здесь. У вас. В одна тысяча девятьсот сороковом году. В теле пионера Вити Солнышкина. Я атеист, товарищ Сталин! Но наверняка есть тому какие-то причины, какие-то физические законы, не до конца изученные даже в двадцать первом веке.

      – То есть это не какая-то машина времени господина Уэллса? – спросил Сталин. – Не научный эксперимент?

      – Нет! Случайность! Первые дни я был уверен, что все это бред умирающего сознания, но потом понял – все взаправду!

      Витя опустил глаза и вдруг обнаружил, что перед ним лежит целая гора пустых фантиков.

      – Ты ешь, ешь конфеты, – добродушно сказал Сталин. – Мне нельзя, врачи не велят, а ты кушай, не стесняйся. Это ты раньше был взрослый, можно даже сказать – пожилой человек… как звали-то?

      – Виктор, только фамилия обычная – Петров… – отодвигая опустевшую вазочку, сказал Витя. – Виктор Егорович Петров.

      – Был ты пенсионером Виктором Петровым, а стал пионером Витей Солнышкиным. И организм твой – растущий и молодой. Ему конфет хочется. Ешь, еще принесут.

      – Не надо, – сказал Витя, краснея. – Пионер должен быть скромным. Так вы мне верите?

      – Верю, – сказал Сталин. – Всю ту информацию, которую ты сообщил Поскребышеву, тебе просто неоткуда знать. Даже если бы ты был немецким шпионом. Даже если бы ты был вундеркиндом. А как говорил товарищ Шерлок Холмс?

      – Если отбросить все невозможное, то самое невероятное и окажется правдой! – зачарованно сказал Витя.

      – Верно.

      – Не знал, что вы читали Конан Дойля!

      – Нельзя стать коммунистом, не обогатив свой разум всеми достижениями человечества, – отчеканил Сталин. – Как живется-то в новом теле, Виктор Егорович?

      – Если честно, то неплохо, – признался Витя. – Я первые дни все время бегал. Иду куда-то – а ноги сами несутся! Бегу и хохочу. Прыгаю. И мир вокруг – такой яркий, такой настоящий! Последние годы я сильно хромал, зрение упало… это все последствия диабета… и вдруг новое, крепкое тело!

      Сталин доброжелательно кивнул.

      – Еще у меня собака есть, – зачем-то сказал Витя. – Я всегда хотел собаку, с детства, но у меня аллергия. Это такая болезнь, чихаю от собачьей шерсти. Чихал и глаза слезились. Теперь нет. Воспитываю сторожевого пса Мухтара для наших доблестных пограничников!

      – А как же Витя Солнышкин? – спросил Сталин. – Настоящий?

      Витя опустил глаза.

      – Не знаю, товарищ Сталин.