Неправильный треугольник, или Геометрия для взрослых. Марина Семенова

любовь на дочь, исполняя все её желания и капризы, звал принцессой и с готовностью носил на руках ночи напролет и на прогулке.

      Герман отогрелся и увяз в семейной жизни. Вроде бы и не утерял свой неповторимый шарм и лоск, но как-то набрал тела и одомашнился. Женщины по-прежнему с тоской провожали его глазами, с откровенным недоумением переводя взгляд на идущую рядом с ним жену, ревниво оценивая её старенькие джинсы, неброскую кофточку и волосы, собранные на затылке в нехитрый хвостик. Мужчины завидовали свету в её глазах, той жизнеутверждающей любви, которую эти глаза излучали, когда она смотрела на своего спутника. Её чувство к нему было таким огромным, что ни спрятать, ни скрыть его Алина просто не могла.

      Казалось, это и было счастье. Тихое, светлое, настоящее. «Мой дом – моя крепость!» – любил повторять Герман, возвращаясь с очередных гастролей, обцелованный и умиротворенный. Ему нравилось наблюдать за быстрыми, но не суетными движениями жены, когда она двигалась по дому, рождая после себя вихревой поток. Казалось, она ничего не делала сама, а, едва касаясь, лишь передавала энергию вещам, которые сами собой ложились на привычные места. Всю домашнюю работу она делала так бесшумно и легко, с таким вдохновением, словно танцевала свой главный, самый счастливый танец.

      С появлением Германа в доме все оживало, начинало вращаться вокруг него, наполняя его и её жизнь особым, понятным лишь им двоим смыслом.

      И только в спальне все шло по-другому сценарию. Многоопытный и искушенный муж безуспешно пытался раскомплексовать маленькую провинциальную девочку, хоть как-то разбудить в ней чувственность и разжечь желание. Или хотя бы приручить. Самыми мучительными в их отношениях были эти минуты, когда перепуганным зверьком она замирала в его руках, глядя куда-то в сторону широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Поначалу Германа даже забавлял этот неподдельный страх и девичья неискушенность. Растроганный её безгрешным целомудрием, муж окутывал молодую жену заботой и нежностью, предельно бережно, с немыслимым терпением и пониманием, боясь нарушить и разрушить, совершал обряд посвящения.

      Но ничего в этих отношениях не менялось. Даже год спустя он по-прежнему, ловил на себе полный ужаса и мольбы взгляд молодой жены. Все разговоры на эту тему, как правило, ничем не заканчивались. Алина просто молчала, скрестив руки на груди, вжавшись в диван, либо начинала плакать тихими беззвучными слезами.