Чаепитие за горизонтом событий. Александр Стоянов

который легко можно было списать на многое другое.

      – Ты думал что об этом, или так и будешь в девках ходить до конца жизни? – подытожил Василь.

      – Отец, я думал, но нигде дотоле не случалось мне найти тую особую дивчину, которую мог бы я назвать своею невестой. Много красивых и умных, да не те.

      Василь молчал, вдыхая дым из трубки и медленно выпуская его. В очаге мирно пылали угли, лица становились всё темнее, пора было отправляться ко сну, но хозяин медлил, явно над чем-то крепко задумавшись.

      – Завтра ты уедешь, сыну, и дорога у тебя будет долгой. Твоя матушка-земля будет ждать тебя, а мы с матерью – молиться за твоё здравие. Но ты инший2, и место тебе с равными, так что назавтра возьмёшь Хустку и поедешь на ней в академию до Киева. Не упрямься, – дополнил отец, видя протесты сына, – это уже решённый вопрос. Уедешь с рассветом – вот тебе немного карбованцев, чтобы ты смог жить, а когда доберёшься, тебя встретит дядя Павло – он там преподаёт. Возьми грощи и иди, не спорь с отцом.

      – Отец, я благодарен вам за всё, но я не заслужил – это скопленные вашим тяжким трудом деньги! Я не готов.

      – Всё сын, пора спать, идём. Добранич.

      – Добранич, отец.

      Василь ушёл спать. А хлопец посидел ещё немного за столом, и, думая, что всё происшедшее ему только привиделось, ушёл также спать. Тем временем догорали последние угли в печи, медленно, как будто живые, они уходили один за другим в мир теней. Паук в углу, сытно поужинав домашними паразитами, тоже укладывался спать. В этом доме, таком тёплом и уютном, иначе редко случалось.

      Кир – полноправный член семейства, хоть и пёс, грелся у гаснущего огня, шумно вдыхая воздух посреди тишины погружённого в сон дома. Он как настоящий хранитель оберегал покой сердца этого дома – очага. За окном исполняли свои ночные песни сверчки, а месяц одарял их волшебным светом. Завтрашний день будет совсем другим, но никто и ничто об этом ещё не догадывалось.

      Наутро пришли серые, будто тени, люди. И потушили очаг, и загасили свечи многих в этот мрачный день. Ударила гроза, холодные капли мешались с кровью, грязью и землёй, омывая восковые фигуры. Сирко лежал подле хаты и глазами, полными надежды, подёрнутой последними нотками страха, смотрел вечным пронзающим взглядом в небо. Пришла весна и пришли зелёные люди, а Сирко так и лежал, взирая глазами червоных маков в небесную глубину. Маки тянулись по весне к солнечному свету.

      В тех местах и поныне, говорят, волшебные закаты, а земля дарит тепло, которое вобрала в себя от людей, отдавших свою душу.

      Оборотень

      Шёл мелкий дождь. Его иногда называют моросью, но едва ли это правильное название. Звучит как-то неприятно, будто говоришь с отвращением, эдаким брезгливым пренебрежением. На самом деле это миллиарды мигрантов спешно покидали свой дом, чтобы попасть в новый, а в итоге своего длинного, временами многовекового, путешествия снова вернуться домой. Хотя вряд ли их это сильно волновало – какая-то печальная предопределённость.

      Ричард

2

Инший (укр.) – дословно «другой».