Причина надеяться. Дженнифер Бенкау

высоких узких шкафчика относительно прикрывают унитаз и раковину размером не больше тарелки для мюсли. Напротив письменного стола стоит двухъярусная кровать. Наше окно выходит на север, и это означает, что в эту комнату никогда не заглядывает солнце. Зато за решеткой и узкой полоской двора, прямо по ту сторону колючей проволоки, видны луга, где иногда пасутся коровы с телятами. Впрочем, наблюдая за ними, я успокаиваюсь всего на долю секунды. Затем появляется мысль, что, по всей вероятности, когда-нибудь их отправят на бойню.

      – Как прошел свободный день? – Мия лежит на спине на верхней койке, уперевшись босыми ногами в покрывало и облокотив на бедра блокнот для рисования. – Прослушивание стоило того, чтобы пропускать йогу?

      – Можно и так сказать. – А это кое-что значит! С тех пор как мисс Бентон на волонтерской основе начала вести йогу в женском крыле, мы с Мией не пропустили почти ни одного занятия. Мисс Бентон около восьмидесяти, однако в плане гибкости и терпения она превосходит всех нас.

      – Это значит, что тебя взяли?

      – Да. – Усевшись верхом на наш единственный стул, я рассказываю Мии, как прошел день, включая недопонимание с матерью, которая считает абсолютно неправильным планировать выступление, пока у меня даже работы настоящей нет. В некотором смысле она права, поскольку одно из условий досрочного освобождения заключается в том, что я должна прилагать серьезные усилия, чтобы устроиться на честную работу. Но я подала несколько заявок, и ответы на них не придут быстрее, потому что я просто не пою. Пока я говорю о прослушивании, Мия прекращает рисовать. Иногда она о чем-то переспрашивает или смеется. Особенно когда я пересказываю слова Сойера.

      «Я буду по ней скучать», – проносится в голове непрошеная мысль. Кто бы мог подумать? Мое уголовное дело заканчивается там, где дело Мии только начинается, и в первые недели я жутко ее боялась. Два маленьких шрама на моем теле доказывают, что страх был не совсем беспочвенным. Но даже если вы ненавидите и боитесь друг друга, рано или поздно все равно начинаете разговаривать, когда никого другого рядом нет. Вы становитесь честными, когда ложь больше не дает вам никакого преимущества. А когда так много времени проводите вместе и часто обмениваетесь откровениями, то узнаете друг друга ближе. Заглянув за внешний фасад, выясняете, что даже за яростью, ненавистью и непринятием могут таиться лишь одиночество и безнадежность. В какой-то момент за долгие месяцы нашего закрытого содержания, в котором каждая ночь растягивалась до бесконечности, и появилось чувство, что нам предстоит состариться тут вместе, – мы стали подругами.

      – И знаешь, что я тогда ответила? – Меня запоздало подташнивает, когда я только об этом думаю. – Спросила его, не хочет ли он нарисовать сердечко у моего имени.

      Мия переворачивается в кровати на живот и смотрит на меня вниз.

      – Не могла ты такого сказать!

      – Через секунду я подумала то же самое. Но сказала. А он просто молча так и сделал.

      – А он умеет флиртовать. Да и ты тоже.

      Я сама растерялась