Красавица-чудовище. Ольга Володарская

успела выложить снимок.

      Бородин горестно вздохнул.

      – Викентий Сергеевич, а что вы делали сегодня между двумя и тремя часами ночи? – огорошил его вопросом майор.

      – Я так понял, это примерное время смерти Олеси? – Тот кивнул. – То есть я подозреваемый?

      – Я просто задал вопрос.

      – Спал я в это время.

      – На всякий случай спрашиваю, это кто-то может подтвердить?

      – Нет, я живу один. Мы с друзьями вчера попьянствовали немного, разошлись в двенадцать, я сразу уснул.

      – Что ж, спасибо за беседу, Викентий Сергеевич. Если еще будут вопросы, я свяжусь с вами. А если не я, то кто-то из моих коллег. Не дадите личный номер?

      Бородин протянул визитку.

      – До свидания, – попрощался с ним майор и покинул кабинет.

      В дверь тут же сунулась секретарша.

      – Пациентка ждет уже десять минут, можно впускать?

      – Через пару минут. И, будь добра, принеси еще воды.

      Когда секретарша скрылась за дверью, Бородин вытер вспотевший лоб рукавом халата.

      Беседа с опером тяжело ему далась. И все же Викентий был уверен, он был убедительным, и Карели ничего не заподозрил. Одно плохо, об алиби не подумал заранее…

      Глава 4

      Женщина, стоящая у окна, была прекрасна!

      Тонкая, высокая, грациозная. Поза, в которой она застыла, позволяла оценить изящный изгиб бедра. Женщина стояла, чуть отставив длинную ногу, и Родион едва сдерживался, чтобы не упасть на колени и не прижаться к ней губами.

      Он подошел к проигрывателю компакт-дисков (старенькому, но служившему верой и правдой), нажал на копку пуска. Из динамика зазвучала красивая инструментальная композиция. Родион слушал только такую. Или пение а-капелла. По его мнению, музыка и голос не сочетались. Либо одно, либо другое. Иначе одно отвлекает от другого. А зачастую марает… одно или другое.

      – Как ты прекрасна! – прошептал Родион. Он знал, женщина не услышит его. Но это не имело значения. Он хотел сказать это, вот и сказал.

      Из окна лился солнечный свет. Не слепящий, полуденный, а приглушенный, предзакатный. Очень теплый, мягкий, уютный. С бронзовыми бликами. Этот свет обволакивал тело женщины, и она была похожа на статую.

      Родион подошел к ней, медленно опустился на корточки.

      Робко приложился щекой к ее ноге. Она оказалась теплой. Солнце нагрело ее.

      Закрыв глаза, Родион стал тереться о колено женщины. Как кот. И только потом позволил себе запечатлеть на нем поцелуй.

      – Родя! – послышалось из-за двери. – Родя, ты дома?

      Он вскочил на ноги, едва не уронив женщину. Она бы рухнула на пол, но Родион успел ее удержать.

      – Родя!

      – Тут я, тут! Иду! – проорал он и стал торопливо натягивать на себя одежду. До этого момента он был обнаженным. Как и его женщина.

      В дверь заколотили.

      – Ты зачем запираешься? Что за моду взял? – возмущался дед, явившийся,