Вакансия третьего мужа. Людмила Зарецкая

ты конкретно не хочешь?

      – Бондиану не хочу. От вашей милости зависеть не хочу. Вместе с вами работать не хочу. Так что можете считать, что мы не договорились.

      – Как знаешь. – Островская выбралась из кресла, в котором сидела, надела туфли, которые, оказывается, успела скинуть, и неторопливо пошла к распахнутой двери. – Как знаешь, дорогуша. Только потом не говори, что тебя не предупреждали. Не хочешь мира – готовься к войне. А я пленных не беру. Нет.

      Еще один неприятный разговор пришлось выдержать и Насте Романовой. После еженедельного пятничного брифинга, на котором мэра, естественно, забросали вопросами о неожиданном сильном конкуренте, Настя, дождавшись, пока все журналисты напьются мэрской крови и отвалятся как сытые пиявки, подошла к Варзину.

      – Александр Ильич, поговорить бы.

      – Щас поговорим, – согласился Варзин и заторопил операторов, сворачивающих кабели. – Давайте быстрее, ребята. Освобождайте кабинет. У Романовой преференции есть.

      Насте стало неудобно. Накануне, представляя свой разговор с мэром, она даже не думала, что это окажется так трудно. А Варзин, спровадивший остальных журналистов, уже доставал припрятанную в низком шкафчике пузатую бутылку с коньяком и маленькое блюдечко с лимоном.

      – Давай, Настасья. Устаю я от вашего брата, сил нет. Так что давай по маленькой. Коньяк хороший. А потом на все твои вопросы отвечу.

      – Александр Ильич, – у Насти свело горло, – я не спрашивать буду. Я вам сказать хочу…

      – М-м-м, – Варзин уже опрокинул рюмку коньяка, кинул в рот дольку лимона и кисло поморщился. – Скажешь, раз хочешь. Коньяк-то будешь? Что, опять помощь нужна? Коммунальная служба спасения?

      – Нет, – Настя уже чуть не плакала и, зажмурившись, чтобы не видеть круглое добродушное лицо Варзина, выпалила: – Александр Ильич, я буду работать в штабе Фомина.

      Мэр молчал, и, как бы это ни было страшно, Насте все-таки пришлось открыть глаза, чтобы посмотреть на него. Поставив пустую рюмку на стол, Варзин медленно обошел его и сел в свое кресло.

      – Вот оно, значит, как. Ну что ж… Спасибо, что предупредила. По крайней мере честно.

      – Александр Ильич…

      – Ты иди, Анастасия…

      – Александр Ильич, – Настя все-таки заплакала, – ну вы ж понимаете, что я не могу его предать.

      – Понимаю. Чего ж тут непонятного. Его не можешь. Меня можешь. Это твое право. Твой выбор. Я его принимаю.

      – Вы меня никогда не простите?

      – Никогда и навсегда – понятия философские. Ты иди сейчас. Не о чем нам с тобой больше разговаривать.

      От этого разговора Настя расстроилась «до соплей». Заехавшая вечером Инна немало этому удивилась.

      – А ты что думала? Что он тебе отеческое благословение даст на конкурента работать?

      – Да ничего я не думала! – огрызнулась Настя. – Так-то никакой катастрофы в связи с моей работой на Егора вроде бы не наблюдается.