Первый подвиг. Леонид Пантелеев

поздать не постеснялся бы. А тут – в первый день после каникул – было почему-то здорово интересно прийти именно первым и потом на каждом шагу и где только можно говорить:

      – А вы знаете, я сегодня первый пришел!..

      На одну минуту только остановился Володька на углу – послушать радио. Передавали оперативную сводку штаба Ленинградского военного округа. Но и тут ничего интересного не было сегодня: поиски разведчиков и на отдельных участках фронта ружейно-пулеметная и артиллерийская перестрелка…

      В раздевалке тоже еще горела синяя лампочка. Старая нянюшка дремала, положив голову на деревянный прилавок, около пустых вешалок.

      – Здрасти, нянечка! – заорал Володька, кидая свой портфель на прилавок.

      Старуха испуганно вскочила и захлопала глазами.

      – С добрым утром вас! Хорошего аппетита! – затараторил Володька, снимая пальто и галоши. – Что? Не ждали? А я ведь, вы знаете, первый пришел!!!

      – А вот и врешь, балаболка, – сказала старуха, потягиваясь и зевая.

      Володька оглянулся и увидел на соседней вешалке маленькое девичье пальто с белым, кошачьим или заячьим, воротником.

      «Эх, надо же! – подумал он с досадой. – Какая-то фыфра обскакала на полкилометра…»

      Он попытался по виду определить, чье это пальто. Но что-то не мог вспомнить, чтобы у какой-нибудь девочки в их классе было пальто с заячьим воротником.

      «Значит, это из другого класса девчонка, – подумал он. – Ну, а из чужого класса не считается. Все равно я первый».

      И, пожелав нянюшке «спокойной ночи», он подхватил свой портфель и поскакал наверх.

* * *

      …В классе за одной из первых парт сидела девочка. Это была какая-то совсем незнакомая девочка – маленькая, худенькая, с двумя белокурыми косичками и с зелеными бантиками на них. Увидев девочку, Володька подумал, что он ошибся и заскочил не в свой класс. Он даже попятился обратно к двери. Но тут он увидел, что класс этот – никакой не чужой, а его собственный, четвертый класс – вон на стене висит рыжий кенгуру с поднятыми лапами, вон коллекция бабочек в ящике за стеклом, вон его собственная, Володькина, парта.

      – С добрым утром! – сказал Володька девочке. – Хорошего аппетита. Как вы сюда попали?

      – Я – новенькая, – сказала девочка очень тихо.

      – Ну? – удивился Володька. – А почему – зимой? А чего ж ты так рано?

      Девочка ничего не сказала и пожала плечами.

      – Может быть, ты не в тот класс пришла? – сказал Володька.

      – Нет, в этот, – сказала девочка. – В четвертый «Б».

      Володька подумал, почесал затылок и сказал:

      – Чур, я тебя первый увидел.

      Он прошел к своей парте, внимательно осмотрел ее, потрогал для чего-то крышку, – все было в порядке; и крышка открывалась и закрывалась, как полагается.

      В это время в класс вошли две девочки. Володька захлопнул парту и закричал:

      – Кумачева, Шмулинская! Здравствуйте! С добрым утром! У нас новенькая!.. Я ее первый увидел…

      Девочки остановились и тоже с удивлением посмотрели на новенькую.

      – Правда? Новенькая?

      – Да, – сказала девочка.

      – А почему ты зимой? А как тебя зовут?

      – Морозова, – сказала девочка.

      Тут появилось еще несколько человек. Потом еще. И всем Володька объявлял:

      – Ребята! У нас новенькая! Ее зовут Морозова. Я ее первый увидел.

      Новенькую обступили. Стали разглядывать, расспрашивать. Сколько ей лет? И как ее зовут? И почему она зимой поступает в школу?

      – Я не тутэшняя, – потому, – сказала девочка.

      – Что значит «не тутэшняя»? Ты что – не русская?

      – Нет, русская. Только я с Украины приихала.

      – С какой? С Западной?

      – Нет. С Восточной, – сказала девочка.

      Отвечала она очень тихо и коротко и, хотя не смущалась нисколько, была какая-то грустная, рассеянная, и все время казалось, что ей хочется вздохнуть.

      – Морозова, хочешь, давай будем сидеть со мной? – предложила ей Лиза Кумачева. – У меня место свободное.

      – Давай, все равно, – сказала новенькая и пересела на Лизину парту.

      В этот день почти весь класс явился раньше, чем обычно. Каникулы в этом году тянулись почему-то необыкновенно долго и томительно.

      Ребята не виделись всего две недели, но за это время у каждого накопилось новостей больше, чем в другое время за все лето.

      Волька Михайлов ездил с отцом в Териоки, видел взорванные и сожженные дома и слышал – правда, издалека – настоящие артиллерийские выстрелы. У Любы Казанцевой бандиты ограбили сестру, сняли с нее меховую жакетку, когда она возвращалась вечером домой с фабрики. У Жоржика Семенова ушел добровольцем на войну с белофиннами брат, известный лыжник и футболист. А у Володьки Бессонова хотя своих новостей и не было, зато он «своими ушами» слышал, как в очереди одна старуха