Русские хроники 10 века. Александр Коломийцев

махнул.

      – Ладно, иди, делами своими займись.

* * *

      В Дубравке, можно сказать, попали в собственный двор. Изба, мазанная глиной, на аршин ушедшая в землю, такие же житные ямы, одрины, рига, гумно, чисто прибранная светлица с пшеничным снопом в красном углу и оберегами на полке. Лишь корова отличалась от Желановой. Трёхлеткой обломила рог, да так однорогой и осталась. Юница, ровесница Заринки, молола пшеницу. Старуха, мать Борея, ссыпала муку в короб. Младшая дочурка засмущалась чужих людей, убежала в одрину, выглядывала в щель у неплотно прикрытой двери. Заходила сестра Борея, якобы за закваской для теста, Млава усмехнулась про себя, это что ж за хозяйка, у которой закваска кончилась. Все были приветливы, относились к гостям с полным уважением. Здрав, виновник происходящего, отставил цеп, поклонился в пояс.

      Назад в Ольшанку будущих тестя и тёщу отвёз Здрав. Млаве было жаль притомившегося на молотьбе парня, хотела идти пеши, но будущий зять на радостях, что дело ладится, забыл про усталость, подал телегу. Люди добрые, приветливые, работящие, а всё ж чужие. Потому возвращалась Млава домой пригорюнившись. Да и Желан смотрел невесело. Нелегко расставаться с донюшкой. Хоть и понравился Здрав, и сердце радовалось за дочь – экого парубка отхватила, но к радости примешивалась печаль.

      Следующим вечером Борей со Златушей вновь приехали в Ольшанку.

      Свадьба для сельчан – событие, которое ждут, к которому готовятся и которое оценивают. Тут оплошать нельзя, иначе долго будут посмеиваться: на свадьбе гулял да голодным домой вернулся. Чтобы гости веселились, все обряды соблюдались, на то потворница и дружка есть. Отцам надобно самую суть обсудить.

      Смерд не князь, не боярин, седмицу пировать, бочки с медами по улицам выставлять и времени нет, и никаких запасов не хватит. Порешили гулять два дня. Борей заколет свинью, Желан – телушку. Да Желановых сыновей со Здравом отправят утку добывать и рыбу ловить. Желан с Млавой дадут за Купавой полную одёжу на зиму и лето, а Здрав вручит тестю гривну. Про пиво и меды и говорить нечего, сколько ни поставь, всё равно мало.

      Пока мужчины обговаривали затраты на свадьбу, женщины занимались своими делами. Млава раскрыла перед Златушей коробья с приданым. Всё осмотрели – кожухи домашний и выходной, понёвы крашеные, из бели и холста, убрусы, сорочицы, обувки. Златуша глаз оторвать не могла от зелёных черевьев. Любит отец дочь, коли справил черевички. Купава, которую на сей раз в светлицу не позвали, слушала бабушкины наставления. Недовольно возражала:

      – Я ж сама сказала, что согласна.

      Гудиша ворчала.

      – Ты слушай, что я велю делать. Так с досюльщины повелось. Это как же, дочь с радостию отчий дом покидает? Ай обижали тебя отец с матерью, не любили, не пестовали? Все ольшанские бабы на наш двор зыркают. Не позорь меня, скажут, уму-разуму внуку не научила. Делай, что велю.

      Сватовья обговорили все детали, пришли к согласию, обмотали десницы платами, обменялись рукопожатием. Млава выставила ендову пива, круг сыра.

      У крыльца поджидала невеста. Упала отцу-матери