Последний бой Лаврентия Берии. Елена Прудникова

говорили, будто Каганович застрелился? А оказалось – все враки. И хороши бы мы были, когда б портрет сняли? Если в понедельник подтверждение будет, то поступим, как положено.

      – О, товарищ майор! – обрадовался уже слегка вмазавший Иван Федорович. – Сейчас нам армия все разъяснит. Мог такой человек, как Берия, быть врагом народа?

      Павел поморщился. Обсуждать эту новость ему не хотелось. Вчера вся академия гудела как пчелиный улей, а теперь вот и дома тоже…

      – Ты бы поднес сначала гостю, – проворчал он, кладя на стол тряпицу с розовым, в прожилках, салом. – А то я не понимаю, где оказался. Вроде на именины шел, а попал в политотдел.

      Однако после очередного тоста разговор свернул в то же русло. Теперь уже вся квартира хотела знать, что он обо всем этом думает. Павел придал лицу выражение киношного замполита и четко, с паузами, проговорил:

      – А думаю я, раз арестовали, значит, враг.

      – Такой человек, на самом верху, и враг? – поразился именинник.

      – А чем он лучше Ежова или Тухачевского? Тоже не маленькие люди были, а оказались шпионами. Всякое может быть. Мы у себя в Драгомичах, помню, никак понять не могли, почему бандиты про все наши действия раньше нас знают. И кто, оказалось, им помогал? Второй секретарь райкома, собственной персоной. Враг иногда может очень высоко забраться, но все равно в конце концов его разоблачат и расстреляют.

      – Вот-вот! – встряла Софья Матвеевна, дама из породы «к каждой бочке затычка». – Он и врачей потому освободил, что вредитель. А им всем дано задание людей изводить. Я в поликлинике в понедельник в очереди сидела, такого понаслушалась…

      – Кому ж тогда верить! – возопил именинник.

      – Фронтовикам! – тут же откликнулся муж сестры. – На фронте сразу все ясно, кто есть кто. Вот скажи, майор, Берия на фронте был?

      – А кто ж его знает, – пожал плечами Павел. – Я за ним не бегал. Никита Сергеевич был, это я точно знаю, а про остальных нас как-то забыли известить.

      – Не был он на фронте! – возопил раскрасневшийся Иван Федорович. – А если и был, то в тылу сидел. Особисты, падлы, все такие! Как орать, так первые, а как в атаку – где он?

      – Это Никита Сергеевич-то не был? – вскочил Павел. – Я сам с ним под Харьковом встретился, в окопах, а ты мне тут будешь говорить…

      В воздухе ощутимо запахло хорошей дракой. Инвалид был хоть и хромой, но сильный, а водка делала его еще и храбрым. Однако чувство справедливости оказалось сильнее желания сбить спесь с зазнавшегося соседа. Он налил еще по одной и поднял стопку.

      – Уймись, Пашка! Я же не про товарища Хрущева говорю. Он ведь особистом не был, правда? Я про Берию. А за товарища Хрущева я всегда выпить готов…

      Вмазали еще по одной.

      – Ты как с ним познакомился-то? – поинтересовался муж сестры.

      Остальные хранили молчание. Когда фронтовики говорили о своем, прочие не влезали, так уж было заведено.

      Павел уставился неподвижным взглядом в синее стекло салатной миски.

      – Под Харьковом