Земля мертвых. Боги войны. Сергей Котов

не имею, – искренне ответил я, стягивая отработавшее по полной мембранное термобельё.

      – А я вот думал об этом. Но со стороны я не уверен, что правильно посчитал основания.

      – Площадь развалин растёт, – заметил я.

      – Да, – охотно кивнул лейтенант, – но расстояние между башнями сохраняется. Значит, есть какая-то схема.

      – Возможно.

      – Знать бы наверняка – сколько нужно людей, чтобы она была завершена.

      – Мне это совсем не интересно.

      – Может, когда это будет сделано, люди… ну… скажем, освободятся? – Ваня посмотрел на меня своими большими карими глазами, в которых был испуг, смешанный с надеждой.

      Я вздохнул, комкая термобельё, чтобы положить его в сетку для стирки.

      – Я бы на это не рассчитывал, – сказал я. – Лучше всего – это вообще не попадать… туда. У нас есть все шансы. В конце концов, стабильный ночной сон – это нормально. А пробуждение среди ночи, – скорее, исключение.

      – Только не думай про обезьяну… – пробормотал лейтенант.

      – Ты о чём? – насторожился я.

      – Притчу одну вспомнил. Читал в детстве, – ответил Ваня. – Там один хитрый мужик говорил, что желание обязательно исполнится благодаря колдовству, но в процессе ни в коем случае нельзя думать про обезьяну. Иначе колдовство не сработает.

      – А-а-а, ясно, – кивнул я. – Ну, у нас всё же другая ситуация.

      – Думаете? – Иван поднял бровь.

      В ответ я промолчал.

      Вечером лейтенант наотрез отказался принимать единственную дозу снотворного. Он пытался спорить, приводил аргументы. Предлагал разделить лекарство – мол, так выше шансы обоим проснуться утром.

      Поначалу я играл в либерализм. Но потом вернулся к позиции командира и отдал приказ. Правда, потом я извинился перед подчинённым. Сказал, пусть представит себя на моём месте. Ваня промолчал. Только обиженно глянул на меня и скрылся в своей каюте.

      Я, вздохнув, тоже пошёл в свою.

      Тело после дневной работы приятно ныло. Я с удовлетворением чувствовал накатывающую сонливость. Никаких сомнений в том, что я благополучно просплю до утра, у меня не было.

      Тем сильнее было удивление, когда я открыл глаза, не услышав привычного писка будильника.

      В каюте было темно. Только стрелки настенных часов тускло светились.

      Три часа.

      Осознание того, чтó только что произошло, обрушилось на меня. Сердце зачастило. Я закрыл глаза и продолжил лежать не двигаясь, надеясь ухватить за хвост сон, который стремительно улетучивался.

      А потом я услышал, как кто-то сдвигает дверь в мою каюту.

      Там была щеколда, которая позволяла запираться изнутри, но я никогда этого не делал. Зачем? Это было бессмысленно на борту вездехода, посреди белой пустыни.

      Конечно, я сначала подумал на Ваню. Даже успел разозлиться. Зачем он попёрся в мою каюту, даже если проснулся? Надо было оставаться в постели и стараться снова уснуть! Совсем как я делал только что.

      Я даже набрал в лёгкие воздуха, чтобы сказать что-то гневное, после чего открыл глаза. И медленно