Тайна Вселенской Реликвии. Книга вторая. Владимир Маталасов

растений. Злаковых и прочих сельскохозяйственных культур вирус не затрагивает: для них он безопасен.

      Экран замелькал тёмными, горизонтальными полосками, а затем засветился однотонным светом; послышалось нарастающее гудение наматывающей бобины кинопроектора.

      – Вот и всё! – Рунгштольф облегчённо вздохнул и, кнопкой, встроенной в подлокотник кресла, включил в зале свет.

      Бальдомеро Наваррэс безмолвно сидел в кресле, опустив голову и уставившись в одну точку. На побледневшем лице его невозможно было прочесть каких-либо признаков душевного смятения или переживания. Вилли начал было уже сомневаться в правильности избранной им тактики давления. И только лишь тогда, когда гость поднял на него свои отяжелевшие веки, под которыми застыл больной блеск иступлённых глаз, он понял, что попал в десятку.

      – Да на вас лица нет, уважаемый Бальдомеро! – озабоченно-сочувственно воскликнул Вилли, покачав головой и заломив руки, сложенные в ладонях. – Идёмте, я провожу вас в свои покои.

      – Это излишне, господин Рунгштольф, – прозвучал в ответ безучастный, бесцветный голос. – Мне бы хотелось на некоторое время остаться наедине с самим собой.

      – Ваша воля! – отозвался Рунгштольф, и тут же обратился к Линку: – Бен, на выход! – и они оба спешно покинули помещение зала…

      – Что вы хотите от меня? – устало вымолвил Бальдомеро Наваррэс, когда через четверть часа, после невесёлых раздумий и размышлений, он подошёл к одиноко сидевшему на садовой скамейке Вилли Рунгштольфу. Куда только подевалась его величественная, горделивая осанка: весь ссутулившийся, он был похож на побитую собаку. Традиционный, присущий ему повелительный тон сменился на заискивающе-просительный.

      – Раньше я хотел лишь одного, – Вилли развёл руками в стороны и пожал плечами, словно сожалел о пошлой мелочности прежних своих желаний, – чтобы ваши люди оставили меня в покое: раньше! Теперь же, кроме этого, я хочу…

      – Что именно? – живо осведомился Бальдомеро с лицом прижимистого ростовщика, расстающегося со своими сокровищами.

      – Полного подчинения и повиновения – раз! – кратко и категорично заявил Рунгштольф. – Пятьдесят процентов годовой прибыли от опиумного бизнеса – два!..

      – Но это невозможно! – с отчаянием в голосе воскликнул Бальдомеро. – Мои люди могут неправильно истолковать ваши требования; да они просто и не захотят слушать меня, и тогда.., – он запнулся, но быстро совладев собой, добавил: – … какой смысл вам будет иметь дело с покойником?

      – А вы им объясните, – принялся за наставления Рунгштольф, – мол так и так, что на каждой, без исключения, из вверенной им плантации – где бы она не находилась, – есть верные мне люди. Любое противодействие или злой умысел, направленные против Вильгельма фон Рунгштольфа, незамедлительно повлекут за собой ответные действия, результатом которых окажется уничтожение плантаций в тех