Дочь палача и дьявол из Бамберга. Оливер Пётч

праздником.

      – А дядя Георг теперь тоже палач? – спросил Петер.

      Он был куда спокойнее и смышленее младшего брата. Иногда даже не верилось, что ему всего пять лет. Симон полагал, что причиной тому был серьезный, всегда внимательный взгляд, которым мальчик смотрел на собеседника из-под копны черных волос.

      Симон кивнул, с радостью сменив тему:

      – Ты прав, Петер. Георг сейчас в учении у вашего двоюродного деда в Бамберге. И когда дед станет слишком стар, он, наверное, станет новым палачом в Шонгау.

      – А потом и я, да, папа? – восторженно спросил Пауль. – Я тоже когда-нибудь стану палачом!

      – Ну… наверное, – осторожно ответил Симон.

      Петер вдруг стиснул его руку и остановился.

      – Я не хочу быть палачом. Люди пугаются деда, я так не хочу. Они говорят, что он в сговоре с дьяволом и приносит несчастье. – Мальчик упрямо топнул ногой. – Я стану цирюльником, папа, как ты. Чтобы помогать людям.

      Симон невольно ответил на рукопожатие. Действительно, Петер уже сейчас наблюдал за отцом во время лечебных процедур. Он уже читал первые слова на латыни. В отличие от младшего брата, Петер как одержимый рассматривал яркие иллюстрации в книгах из домашней библиотеки Куизля. Так он мог сидеть часами, водя маленьким пальчиком по строкам.

      «Он такой же, как я, – подумал Симон. – Но ему никогда не позволят стать лекарем. Только не внуку палача, только не теперь».

      – Пап, я чую смерть. Там, впереди, смерть.

      Тонкий и звонкий голос Пауля вырвал Симона из мира грез. Как обычно, сообщая что-нибудь жуткое, мальчик говорил на удивление равнодушно.

      – Ты ее тоже чувствуешь, смерть? Такой сладкий запах, как от гнилой сливы.

      – О чем это ты… – начал Симон, но Пауль уже высвободил руку и пустился в глубь леса.

      – Эй, чтоб тебя, а ну стой! – крикнул Симон ему вслед.

      Но Пауль уже скрылся среди сосен и не слышал его. Цирюльник выругался, поднял старшего сына на руки и побежал сквозь мокрые заросли, при этом несколько раз споткнулся и едва не упал. Ветви хлестали по его лицу и рвали брюки.

      Через некоторое время Симон наконец различил плеск текущей воды. Сосны расступились и уступили место пойменному лесочку с редкими березами, среди которых змеился неглубокий ручей. На берегу стоял Пауль и гордо показывал на крупное раздутое тело, сваленное в темную воду.

      – Здесь, здесь! – кричал он взволнованно. – Я нашел!

      Симон шагнул ближе и только тогда понял, что перед ним туша крупного оленя. Кто-то разорвал животному горло, да так, что голова с громадными ветвистыми рогами покачивалась на воде. Живот тоже был разорван, и сквозь мокрую шкуру тянулись густые кровавые полосы, как от серпа или граблей.

      – Что, ради всего святого…

      Симон осторожно поставил Петера на землю и медленно подошел к трупу. В воздухе стоял сладковатый запах разложения. Симон решил, что туша пролежала здесь