Проклятие Персефоны. Рина Харос

фыркнув, повернулась, намереваясь высказать незнакомцу все, что о нем думаю, но он куда-то исчез. В кармане платья я нащупала маленькую записку.

      «До встречи, Эмилия».

      Глава 4

      Подружись со своими пороками, да спасут они жизнь тебе однажды.

Генри

      Эмилия стала мне родной после того, как я встретил ее на рынке, голодную и грязную, в рваном платье, которое еле-еле прикрывало колени. Увидев, как она жадно хватает с прилавка сгнившее яблоко, как бежит от двух разъяренных стражников, желающих проучить девчонку за воровство, принял решение: я заберу этого маленького птенчика себе, даже если стражам придется поплатиться жизнями, не стоящими для меня и копейки.

      Приехав в особняк, первым делом приказал Анне накормить девочку, искупать в теплой ванне и уложить спать, отменяя тем самым все разговоры и допросы. Жена у меня умерла вместе с ребенком во время родов, и после этого я не решался вступить в брак и обзавестись детьми. Жил в достатке отшельником. Лишь Анна, верная служанка, пыталась скрасить череду унылых блеклых дней. Вскоре я нанял еще несколько молодых девушек в качестве горничных, чтобы они присматривали за домом и выполняли указания Анны, поскольку та уже начинала терять хватку из-за возраста: многие дела стали женщине не под силу.

      Поначалу я думал, что Эмилия – тихая, скромная, запуганная жизнью двенадцатилетняя девочка, но – боже! – как же я ошибался. С ней невозможно было договориться. Любое распоряжение она горячо оспаривала: если ее что-то не устраивало, она бросала колкие слова и клялась покинуть дом. Ванну всегда принимала в одиночестве, не подпуская даже на порог Анну, которая от чистого сердца пыталась помочь девочке адаптироваться к новым условиям.

      Я учил малышку манерам, основам торгового ремесла, она же взамен удовлетворяла мою потребность быть нужным. Вечерами мы читали книги о морских путешествиях и принцессах, похищенных пиратами, про ненависть, перерастающую в любовь, но у Эмилии был всегда один ответ на все: любви, благодарности и добра не существует. Из-за подобных фраз я чувствовал вечную боль девочки, которая шипом засела в сердце маленького ребенка, но не мог избавить Эмилию от этого бремени, хоть и пытался.

      Да к тому же в море было неспокойно. Корабли вместе с командами пропадали бесследно, к берегам причаливали лишь обломки некогда огромных судов. Все чаще женщины и дети тонули в море беспричинно и мгновенно. Многие торговцы несколько лет не выходили в открытые воды, боясь повторить горькую судьбу тех, кто отважился на такой шаг: разбухшие, изъеденные падальщиками тела все чаще вылавливали между камнями.

      Томимый думами, я надеялся найти утешение в Эмилии, но необъяснимая тоска сжирала меня изнутри, и вскоре нашелся выход – игра в кости. Почти каждый вечер я навещал местный кабак, проигрывая оставшееся наследство и напиваясь до беспамятства. Если Эмилия и знала о моей пагубной привычке, то старалась не разжигать огонь между нами, пытаясь сохранить тот мир, который еще существовал.